Целует щеки мне, дрань пальтеца…
И я рукою – высохшей селедкой —
Касаюсь мощи Зимнего Лица.
О Зимнее Лицо! – кирпичный сланец,
И слезы рек по скулам ледяным,
Олений стланик, кварцевый румянец,
Огни песков, неопалимый дым —
А я гляжу с бугра – слезятся очи
От нефтяных, что лисий хвост, костров:
Закат застыл, недолго до полночи,
Небес могильный ров
Распахнут, вырытый жестоким Богом, —
Но смерти не боюсь,
А здесь, на холоду, в миру седом, убогом,
Я – за живых молюсь!
За тех, кто жемчуга на леску нижет,
Стегает мех для стуж.
За тех, кто во пурге друг другом дышит —
За вас, жена и муж.
За крох замурзанных, за пацанву ржаную
В мазуте и соплях!.. —
Но ярче, свыше всех – за вахту ледяную
На одиноких зимних кораблях.
Да, так! – за странников, чьи злые лица
Улыбкой ураган сечет;
За вас, взрезающих засохлый хлеб столицы,
Вокзальный пьющих мед;
За прянувших в погибельны пространства,
Где жгучий стук колес да лай собак —
Кровавый крест невидимого братства,
Всевидящего ока красный зрак!
За вас, кто волю разрезает грудью,
В тюрьму любви отчаянно летя! —
Злаченым шпилем мерзнет на безлюдьи,
И подаянья просит, как дитя, —
За всех, за всех, кто плачет! – но, глотая
Соль, скуровицу, вьюг змеиный яд,
Идет вперед, посмертный шаг верстая,
Но не пойдет назад, —
Молюсь!
…плывите, веруйте, любите.
Идите напролом.
Ветшает жизнь. Горят и рвутся нити.
Горит обжитый дом.
А я сижу над серою рекою,
Над волчьей, вьюжно воющей землей,
Благословляя тонкою рукою
Всех, кто плывет в земной ладье со мною
И в лунной, поднебесной, – надо мной.
МИЛОСЕРДИЕ. ХЕНДРИКЬЕ
Ах, комната, в сутеми пыльной – одна
Жемчужина в винном стакане…
Ты мать без крестин, без венца ты жена, —
Иди, потрудися руками.
Сапог-коловрат с ноги грубой стащи,
А коль повезет, и рубаху,
А коли в лицо – каблуком, – не взыщи:
Синяк не страшнее, чем плаха!
Под мышки схвати да в постель ували, —
О, краской да маслами тянет
Льняными… олифой… в горсти у земли
Мужик твой качаться устанет!..
Он так уже зол на всю галиматью —
На сборищ всесветных болтанья,
И в морду б всадил от души… на скамью
Отправился б – на покаянье!
Художник ли, каторжник – все тут одно,
В стране этой. Все тут едино.
А в банке, на кухне, – из яблок вино,
Что припасено на годину…
И вот, пока царь твой, насытясь, храпит
В безумьи,