Путь. Записки художника. Леонид Ткаченко

конфликты. Я всегда стремился к точности формулировок внесенных мной предложений в текст резолюции собрания или наказа Правлению. В то же время Серебряный, ставя мои предложения на голосование, нередко формулировал их искаженно, внося важные, внешне не всем сразу заметные, изменения. В таких случаях я выскакивал на трибуну, не прося слова (понимая, что неправильно проголосуют раньше, чем это слово для поправки я получу), забирал из рук Иосифа Александровича микрофон, говорил, что Серебряный искажает мои слова, и настаивал на голосовании моего предложения в точной редакции. Серебряный без сопротивления отдавал мне микрофон и не держал на меня зла за мой анархичный стиль поведения, понимая, что по существу дела я прав. Я даже думаю, что наши симпатии были взаимными, несмотря на противоположные характеры. Быть может, этому способствовала его дружба с Яшей.

      Как-то Иосиф Александрович мне сказал: «Я верю вам – человек с такой улыбкой, как у Вас, не может обманывать». К сожалению, я потерял эту улыбку в 1976 году вследствие перенесенного неврита лицевого нерва, после которого рот у меня сохранил свойство улыбаться лишь в одну сторону, и вместо открытой улыбки стала получаться кривая ироническая усмешка, искажающая мое внутреннее чувство. Впрочем, это уже лирическое отступление в сторону, во всяком случае, это был еще не худший вариант – еще не такие несчастья посещают людей, и роптать мне не следует.

      Однажды мы втроем: Серебряный, Яша Пастернак и я зашли в буфет, который был в то время в ЛОСХе, и Иосиф Александрович заказал три рюмки водки, по порции холодца и сообщил нам, что ему в этот день исполнилось 50 лет. Мы выпили за его здоровье, и он с грустью заметил, что очень неудовлетворен сделанным им в искусстве, что время уходит на преподавание в институте, на каждодневные дела в ЛОСХе, которые его влекут, к которым он уже привык, а в результате некогда сосредоточиться, некогда работать. Так скромно прошло его пятидесятилетие в Союзе художников. Наверное, не только мы с Яшей подняли рюмки с водкой за его здоровье. Конечно, были у него и другие встречи в узком кругу близких друзей, но не было официального парадного чествования, и то, что он его не устраивал, рисует его с самой привлекательной стороны.

      Вполне естественно, что не всем нравилось его либеральное поведение. Связанный своим творчеством и дружбой с художниками академического искусства соцреализма, входящими в процветающий слой, враждебно относящимися к идее гарантированного минимума для всех членов Союза художников, угрожающего их привилегиям, он, тем не менее, был способен понимать необходимость изменений в силу того, что имел взгляды на искусство, выходящие за рамки его личного творчества. Злые языки говорили, что Юзя (так его называли близкие друзья) сидит сразу на двух стульях.

      Забегая вперед, вспоминаю, как весело, хотя не без ядовитости, это было обыграно на том капустнике, который ЛОСХ устроил на I съезде художников. На сцене были недалеко друг от друга поставлены два стула. И вот сбоку, из-за кулис кто-то из ленинградских