– Его много нельзя, – поучительно проговорил Елисей. – Глинтвейн не должен быть сладким.
– Ну, это кто как любит, – пожал могучими плечами Трикстер.
– Так можно договориться и до того, что мясо можно делать с сахаром, если «кто как любит», – скептически хмыкнул Елисей.
– Утка с яблочным соусом прекрасна, хотя в соусе есть сахар, – заметил Лёша, с опаской нюхая пар.
– Утка – это утка. Я имел в виду нормальное мясо.
– По мне, если человеку хочется, то пусть хоть шашлык сахаром посыпает. У всех свои вкусы, – Трикстер пригубил глинт и одобрительно крякнул.
– Не путай разный вкусы и отсутствие вкуса, – Елисей тоже аккуратно пригубил напиток.
– Я и не путаю, – невозмутимо ответил гитарист. – Я вообще считаю, что не может не быть вкуса. Просто все по-разному видят мир, и кому-то сочетание мяса с сахаром кажется идеальным, а кто-то не может рубашки носить.
Елисей, который был в джинсах и рубашке, настороженно прищурился, но Трикстер, кажется, на него даже не смотрел.
– Ребят, а давайте поиграем во что-нибудь! – в голосе Леры послышался нездоровый энтузиазм.
– Отличная идея! – отозвался Лёша, всегда готовый поддержать подругу. – У меня с собой «Уно» есть.
– Настолки – это для тех, у кого нет своей фантазии, – Елисей с жалостью глянул на парня, и тот, судя по ответному взгляду, мысленно записал оппонента в очередь на расстрел.
Оппонент же был выше того, чтобы придавать значение взглядам представителей серой массы.
– Я предлагаю американского студента, – сказал он тоном Тони Старка, только что руки не раскинул.
– По-моему, отличная игра! – радостно поддержала любимого Лера.
– А главное, какой полёт фантазии, – иронично подняла бровь Лина.
Играть, впрочем, согласились все. И как любая хорошая игра, эта получилась весёлой. Все будто и забыли об имевшихся разногласиях. С упоением отгадывали слова, пантомима становилась всё креативнее. Когда в очередной раз Лере выпало показывать слово, а Елисею – загадывать, он прошептал ей на ухо:
– Ингерманландия.
– Это что? – шёпотом же переспросила Лера, совершенно не представляя, как показывать то, о чём она понятия не имеет.
– Как «что это»? – лицо Елисея сейчас можно было выставлять в лондонской палате мер и весов в качестве эталона негодования. – Суслик, ты в школе не училась?
– Училась и хорошо, но это слово прошло мимо меня, – Лера внутренне заметалась между стыдом и обидой. Выбрала стыд. Ведь нельзя же обижаться на того, кто всегда прав.
– Это земли, на которых позже построили Питер, – теперь его взгляд был полон разочарования.
– А если остальные этого тоже не знают?
– Это невозможно. Ты у меня глупенькая, но остальные не могут не знать общеизвестных вещей.
– Вы там план взлома