Глины в здешних краях хватало в избытке, а поскольку горшечником являлся чуть ли не каждый второй, мытьем посуды никто не занимался: берегли силы на более важные дела. Грязные тарелки складывали в корзины и каждый вечер во избежание появления крыс и прочих прыгающих, ползающих и летающих дармоедов вывозили за город к глубокой пропасти, где устраивали всенародную забаву: соревнования по стрельбе. Десять лет назад одна светлая голова, часами рассматривая огромные пушки на стенах города, придумала небольшие ручные, стреляющие крошечными ядрами. Ручные пушки назвали рушками, провели испытания и пришли в полный восторг. Лук и стрелы моментально пополнили список устаревшего оружия, а восхищенные возможностями рушек горожане активно взялись за их освоение, и с тех пор каждый день тренировались в меткости, стреляя по тарелочкам. На дне пропасти вырос многометровый слой черепков, но как просчитали королевские математики, до ее заполнения придется стрелять по тарелочкам как минимум триста лет. Упомянутые ранее разнообразные дармоеды давно поселились в этой самой пропасти и каждую ночь устраивали пирушки на глиняных обломках.
– Доедим во время выслушивания указа, – предложил Баррагин.
– Стража не одобрит.
– С чего бы? – удивился Баррагин. – Ведь у нас будут набиты рты, а не уши. Главное, не чавкай, и оглашение указа пройдет без эксцессов.
– Для глашатая без эксцессов, – возразил Фармавир. – Зато нас куратор группы за опоздание заставит дежурить в университете целую ночь! И никакие глашатаи ему не указ!
Человек лет тридцати с небольшой бородой повернул голову к студентам и назидательно сказал:
– Если вашему куратору речи глашатая не указ, то он – государственный преступник, ибо речи глашатая – это слова короля. Обратитесь в Орден Защитников Короля – они мигом опустят вашего куратора с небес на землю… или даже под землю, метра на два. В зависимости от обстоятельств.
Баррагин и Фармавир переглянулись. Неожиданный собеседник сказал дело, но в данной ситуации его предложение выглядело как удар из пушки по воробьям: куратор отличался преданностью как королю, так и королевству, и если кого и был готов убить, то исключительно хитрых студентов, ищущих любой повод, лишь бы оправдать прогулы и опоздания. Было бы подло использовать против искренне увлеченного своим делом человека подобные приемы.
– Ему не указ речи глашатая в чужом пересказе, – уточнил Баррагин, вовсе не желая отправить в упомянутые бородачом подземелья кого бы то ни было. Древние мудрецы правильно говорили: «все там будем», но это не то место, в которое следует торопиться. – Мало ли кто чего наговорит, прикрываясь высокими именами?
– Защищаешь? – бородач хитро прищурился. – Думаешь, он за это облегчит твои студенческие страдания?
– Нет, но другой куратор может быть гораздо хуже, – возразил Баррагин. – От добра добра не ищут.
– Философ, –