– Рад это слышать, – кивнул Ниро с улыбкой, знаменитой тем, что ошеломляла и лишала дара речи целые комнаты, наполненные дамами. А затем посмотрел на Лазло.
Это было так неожиданно – как внезапное погружение в ледяную воду. Лазло не шевелился с тех пор, как распахнулись двери. Так всегда случалось, когда поблизости появлялся Тион Ниро: его заклинивало, и юноша чувствовал себя таким же невидимым, каким был в глазах алхимика. Он давно привык к режущей тишине и суровым взглядам, устремленным сквозь него, будто парня и не существовало, так что этот взгляд стал для него потрясением, как и следующие слова:
– А ты, Стрэндж? Ты здесь, чтобы служить или задавать вопросы? – Прозвучало вполне радушно, но голубые глаза Ниро горели так ярко, что это наполнило Лазло ужасом.
– Служить, милорд, – ответил он таким же шероховатым голосом, как бумаги в его руках.
– Прекрасно.
Ниро впился в него глазами, и Лазло приложил все усилия, чтобы не отвернуться. Они буравили друг друга – алхимик и библиотекарь. Этих двоих объединял общий секрет, горевший алхимическим огнем. Даже старый мастер Гирроккин это почувствовал и сконфуженно поглядывал то на одного юношу, то на другого. Ниро выглядел как некий принц из саги, рассказываемой у очага, – весь из себя блестящий и сияющий. Кожа Лазло давно перестала быть серой, но его библиотечная мантия и глаза не прибавили яркости, словно этот цвет предопределился ему судьбой. Лазло был тихим и обладал даром оставаться незаметным как тень, в то время как Тион притягивал к себе взгляды будто вспышка. Все в нем было накрахмаленным и элегантным, как свежевыглаженный шелк. Слуга ежедневно брил его острой бритвой, а счет за портного мог бы прокормить всю деревню.
Лазло, в свою очередь, целиком состоял из грубых краев: холстина на фоне шелка Ниро. Мантия была старой уже тогда, когда ее выдали год назад. Пóлы потрепались от подъемов и спусков по шероховатым каменным ступенькам в книгохранилище, да и сама она оказалась такой большой, что Лазло в ней терялся. Юноши были одного роста, но Ниро держался так, будто позировал скульптору, в то время как плечи Лазло сутулились, выражая настороженность. Чего же от него хотел Ниро?
Тот снова повернулся к старику. Голову держал высоко, словно выставляя напоказ красоту линии своей челюсти, а когда говорил с кем-то ниже себя, то опускал только взгляд. Он вручил мастеру бланк запроса.
Мастер Гирроккин развернул его, поправил очки и прочитал. А затем… снова поправил очки и перечитал. Взглянул на Ниро. Потом на Лазло. И Лазло все понял. Догадался, о чем запрос. Тело оцепенело. Казалось, будто его кровь и дух перестали циркулировать, а воздух застрял в легких.
– Доставьте их ко мне во дворец, – распорядился Ниро.
Мастер Гирроккин озадаченно открыл рот, но не издал ни звука. Снова покосился на Лазло, но на очках бликовал свет и юноша не смог рассмотреть его глаз.
– Мне написать адрес? – с притворной любезностью поинтересовался Тион. Все и так знали, что его дворец