И он убил. Здесь совесть ни к чему.
И все ж не спится нынче палачу,
Бессонница. Пора сходить к врачу.
В застенке карьеристы завелись.
И склоками в застенке занялись.
Порочат честных,
Воду замутив.
А был такой хороший коллектив!
Телеграфные столбы
Телеграфные столбы.
Телеграфные столбы.
В них дана без похвальбы
Простота моей судьбы!
Им шагать и мне шагать
Через поле, через гать.
Вверх по склону. И опять
Вниз со склона.
Но не вспять.
По-солдатски ровный шаг
Через поле и овраг,
Вверх по склону – и опять
Вниз со склона. И опять
Вверх по склону– на горбы…
Телеграфные столбы.
Телеграфные столбы.
Жил стукач
Жил стукач на свете белом,
Жалкий, робкий и ничей —
Самый скромный, оробелый
Из сословья стукачей.
Не чиновный и не штатный,
Где-то, кем-то он служил.
И, влача свой крест бесплатный,
Честно голову сложил.
Это было у музея,
Где безумная толпа
Тяжкой дверью ротозея
Раздавила, как клопа.
По дознании нестрогом
Он попасть на небо мог.
И стоял он перед Богом
Голый, сизый, как пупок.
Бог похож на дед-мороза,
Но, пожалуй, чуть добрей.
Он сказал: «Утри-ка слезы,
И не стой-ка у дверей!
Ты невинен и невзрачен.
Не тревожься ни о чем.
Ты навечно предназначен
Быть на небе стукачом».
И сошел наш небожитель
На небесные луга.
Стал он ангел-доноситель,
Бога доброго слуга.
Из детства
Я – маленький, горло в ангине.
За окнами падает снег.
И папа поет мне:
«Как ныне Сбирается вещий Олег…»
Я слушаю песню и плачу,
Рыданье в подушке душу,
И слезы постыдные прячу,
И дальше, и дальше прошу.
Осеннею мухой квартира
Дремотно жужжит за стеной.
И плачу над бренностью мира
Я, маленький, глупый, больной.
Железная скворешня
Я вырос в железной скворешне.
А был я веселый скворец.
Порою туманною, вешней
Звенела капель о торец.
Скворешня железная пела,
Когда задували ветра.
Железная ветка скрипела,
Гудела стальная кора.
В скворешне учился я пенью,
Железному веку под стать,
Звенеть ледяною капелью
И цинковым свистом свистать.
А если мне пенье иное,
Живое, уже ни к чему,
То дайте мне сердце стальное
И ключик вручите к нему.
Гоните воркующих