– Об этом, господа, нам, пожалуй, лучше расскажет Георгий Алексеевич. – Сиверс внимательно посмотрел на Радовского, сделал едва заметный поклон. – Вы, как я понял из рассказа Вадима Дмитриевича, были ранены в районе Дорогобужа при ликвидации партизанских баз. Вот и поделитесь своими наблюдениями, что же происходит в лесах по нашу сторону фронта?
– Фраза «партизанские бесчинства» – это блеф не желающих видеть правду, – сказал Радовский, поправляя приставленную к стулу резную ореховую трость, сделанную ему в госпитале одним из пленных красноармейцев и служившую вместо костыля, – нога ещё побаливала, и при ходьбе он быстро уставал. – Всё гораздо серьёзнее, господа… Нужно говорить не о беспорядках на территориях, занятых германской армией, а о сопротивлении. Да-д, о сопротивлении. И это сопротивление, хотелось бы нам этого или нет, всё отчётливее приобретает черты и масштабы народной войны. И если понять, что Россия – это не Франция и не Польша, то можно предположить, во что это может вылиться.
Штрик-Штрикфельд напрягся. Сиверс снова вежливо кивнул. Очевидно, то, о чём сейчас говорил Радовский, каким-то образом ложилось на их разногласия.
– И сил полиции, и немецкой, и нашей, здесь недостаточно. Потому что никакими силами эту стихию уже, кажется, невозможно удержать в рамках так называемого нового порядка. Вы, должно быть, знаете, сколько штатных дивизий, в том числе и танковых, штабу Клюге пришлось снять с передовой и перебросить под Вязьму и Дорогобуж. Сопротивление будет разрастаться по принципу снежного кома. Но самое неприятное – это то, что стихия народного возмущения против бесчинств германских солдат постепенно принимает черты, я бы сказал, политического движения сопротивления.
– Что вы имеете в виду?
– Сталин перебрасывает в партизанские районы командиров и комиссаров, специалистов подрывного дела, диверсионные десантные группы. Налаживается устойчивая связь по оси: партизанские базы – Москва. Таким образом, действия всех подконтрольных формирований за линией фронта, на нашей стороне, управляются из одного центра. И усилия большевиков, надо это признать уже фактом, дают свои реальные плоды. Сталин через своих партизанских комиссаров контролирует уже основные районы и самые многочисленные формирования противника по эту сторону фронта. Они получают приказы из Москвы. Оттуда же им по воздуху доставляются необходимые грузы. В том числе питание для раций и оружие.
– Большевики выбросили ещё одну козырную карту… – пьяно мотнул головой Зимин и молча махнул до дна очередную рюмку. – Они провозгласили эту войну Великой Отечественной. Если так дальше пойдёт, то Восточный фронт окажется между молотом и наковальней. С одной стороны – полнокровные сибирские дивизии, вооружённые тяжёлыми танками и реактивными миномётами. С другой – партизанские формирования. Они уже сегодня