Я направился вслед за Аракчеевым, простившись с друзьями. Ко мне наперерез бросился лакей, бережно держа перед собой белую заячью шубку:
– Вот, забыли. Это же вы были с Великой княжной…
Аракчеев остановился, внимательно посмотрел на меня, на лакея, на шубку, вырвал её из рук слуги. Тот сразу же удалился.
– Добров, – сказал Аракчеев тихо, но твёрдо, – что вы себе позволяете?
– Но что я сделал такого дурного? – Меня уже начали раздражать необоснованные обвинения. Сначала Кутайсов отругал, теперь ещё Аракчеев. – Всего лишь проводил Елену Павловну. Я же не виноват, что она потерялась.
Я вам уже говорил: никогда не оправдывайтесь. Оправдания только унижают человека. Елена Павловна, – он потряс перед моим лицом шубкой, – уже замучила всех расспросами о вашей персоне.
– Но все же, покажите мою вину в этой истории, – потребовал я, а сам с трепетом подумал: О, боже! Она обо мне спрашивала.
– Виноваты в том, что слишком любезны. И не дуйтесь. Я вам добра желаю. Конечно, Елена Павловна мягкосердечная, приветливая и весьма привлекательная особа. Но не забывайте: она – Великая княжна и, к тому же, ещё очень юная. А, впрочем, что от вас скрывать? Из-за неё два молодых офицера, чуть старше вас, затеяли дуэль. Этим летом дело происходило. Хорошо, что оба отделались лёгкими ранами, но сосланы были под Оренбург. Не желаю вам той же участи.
– За дуэль? – удивился я.
– Не прикидывайтесь дурачком, Добров, – вновь начал злиться Аракчеев.
– Простите, – буркнул я. – Постараюсь вести себя более разумно.
Мы пришли к покоям усопшей императрицы. Спальная комната была наполнена дымом от кадила. Остро пахло ладаном. Перед покоями почти никого не было, но ещё стояла духота от присутствия многолюдной толпы. Императрицу уже облачили в белое атласное платье и уложили в постель. Голова покоилась в пуховых подушках. Через грудь и большой выпуклый живот, наискось возлежали орденские ленты. Перед небольшим аналоем дьякон читал Евангелие противным гнусавым голоском. Император стоял подле покойной и молился. Было ещё несколько человек, молчаливыми статуями застывшие у дверей.
Император закончил молиться, поклонился и вышел из спальной, направился в кабинет. Все последовали за ним. Через минуту дверь в кабинет отворилась. В проёме возник Кутайсов и приказал войти генерал-губернатору Петербурга, Архарову. Грузный невысокий генерал, лет пятидесяти пяти протопал в кабинет, звеня шпорами. Вскоре он вышел. Вид у него был весьма озабоченный. Вновь появился Кутайсов.
– Ростопчин, Фёдор Васильевич, – пригласил он высокого худого тридцатилетнего человека в строгом штатском платье. Заметил меня и Аракчеева:
– У кого шубку конфисковали? – зло посмеялся он.
– Не у вас? – с холодной улыбкой ответил Аракчеев.
– Добров, заходите