Разыгралась битва, одна из самых кровавых в истории наполеоновских войн. Ещё до её окончания Александр бежал с поля боя. Бежала и его многочисленная свита, оставив монарха на произвол судьбы. Потеряв самообладание, Александр рыдал.
Воспитанный под барабаном,
Наш царь лихим был капитаном:
Под Австерлицем он бежал,
В двенадцатом году дрожал,
Зато был фрунтовой профессор!
Но фрунт герою надоел —
Теперь коллежский он асессор
По части иностранных дел!
Хорошо освоив (под руководством отца) муштру и парадную шагистику, Александр возомнил себя полководцем. Позор Аустерлица стал третьей пощёчиной, нанесённой царю Наполеоном, и он, пылая жаждой мести, никогда не забывал о ней (отсюда его твёрдость, проявленная в лихую годину).
Гибель Великой армии в России и триумфальное завершение заграничных походов выдвинули царя на первое место в сонме европейских государей. Это способствовало созданию Священного союза, в котором царь играл главенствующую роль, проводя курс на сохранение существовавших монархий и борьбы с «гидрой революции».
Реакционная внешняя и внутренняя политика Александра и разочарование в нём как в человеке и государе вызвали оппозиционность Пушкина самодержавному режиму и его представителям. Поэт был весьма решителен в своих выводах:
В столице – капрал, в Чугуеве – Нерон:
Кинжала Зандова везде достоин он.
Эта эпиграмма написана в связи с подавлением восстания в военных поселениях Чугуева в июле 1819 года. Расправой над бунтовщиками руководил «преданный без лести». Что касается Занда, это был немецкий студент, заколовший агента Священного союза А. Коцебу, и Пушкин воспел его:
О юный праведник, избранник роковой,
О Занд, твой век угас на плахе;
Но добродетели святой
Остался глас в казнённом прахе.
В твоей Германии ты вечной тенью стал,
Грозя бедой преступной силе…
Кинжал в воображении поэта стал символом правосудия и возмездия, направленного против владык народов, попирающих их священное право на независимость:
Свободы тайный страж, карающий кинжал,
Последний судия позора и обиды.
Где Зевса гром молчит, где дремлет меч закона,
Свершитель ты проклятий и надежд…
Как адский луч, как молния богов,
Немое лезвие злодею в очи блещет,
И, озираясь, он трепещет,
Среди своих пиров.
Следующая строфа, посвящённая гибели Ю. Цезаря, недвусмысленно показывает, что под понятием «злодей» Пушкин имел ввиду царствующих особ, перед которыми бессильны закон и право. Поэтому единственной формой защиты от деспотизма и произвола земных владык