Нагорные тропинки. Статьи о творчестве и биографии А.С. Пушкина. Михаил Гладилин

«Владимир с отвращением прошел мимо их в переднюю – двери были заперты. Не нашед ключа, Владимир возвратился в залу». Таково оно и в повести «Пиковая дама», когда Германн проверяет, как графиня могла пройти в дом: «дверь в сени была заперта». Отметим, что в обоих случаях запертые двери имеют определенное значение для развития сюжета и для характеристики персонажа. Как и в данной повести. Заметим также, что в тексте у автора по отношению к этим дверям дважды встречается выражение «двери отворились», а это может означать, что две створки дверей распахнулись. В любом случае, какими бы ни были наши рассуждения, можно заключить: если графиня смогла «отворить» двери и вбежать в кабинет, несмотря на то, что граф их «запер» и «не велел никому входить», то это означает, что дверь не была окончательно «заперта» графом. Объяснив, таким образом, это противоречие, внимательней отнесемся к словам графа и к тому, как описывает события сам автор.

      Рассказу графа предшествует общий разговор в кабинете. Композиционно он позволяет Пушкину сообщить некоторые сведения как о кабинете, так и о его хозяине. «Лакей ввел меня в графский кабинет, а сам пошел обо мне доложить», – начинает рассказчик повествование. Но перед этим мы узнаем, что «богатое поместье» принадлежало «графине Б***», следовательно, не графу. Несколько странно, почему он, «богатой и знатной фамилии», проводит медовый месяц в поместье жены, а не у себя в доме? Может, за шесть лет службы он успел растерять свое состояние? Автор все же замечает, что кабинет был «графский». «Обширный кабинет был убран со всевозможной роскошью, – продолжает рассказчик, – около стен стояли шкафы с книгами, и над каждым бронзовый бюст; над мраморным камином было широкое зеркало…». По всему видно, что кабинет «со всевозможной роскошью» граф сам устроил для себя. Обратим внимание на «широкое зеркало» над камином. «Я оробел и ждал графа с каким-то трепетом, как проситель из провинции выхода министра. Двери отворились, и вошел мужчина лет тридцати двух, прекрасный собою». Следуя своей внешности, своей знатности, своему честолюбию, граф убрал свой обширный кабинет наподобие приемной у министра. Вскоре гость увидел в кабинете простреленную картину и ответил графу, что он стреляет «изрядно», что «в тридцати шагах промаху в карту не дам, разумеется из знакомых пистолетов». «Право? – сказала графиня, с видом большой внимательности, – а ты, мой друг, попадешь ли в карту на тридцати шагах?». Графиня спрашивает мужа так, будто совсем не знает, какой он стрелок. Но простреленная картина как раз напоминает о выстреле графа пятилетней давности, очевидцем которого она была. Но она все равно спрашивает, чтобы поддержать их разговор. «Когда-нибудь, – отвечал граф, – мы попробуем. В свое время я стрелял не худо; но вот уже четыре года, как я не брал в руки пистолета». Пушкин сообщает, что на момент встречи с Сильвио граф действительно был неплохим стрелком, но он все же промахнулся с двенадцати шагов, вероятно, как подсказывает рассказчик, стреляя из чужого пистолета. Заметим, что супруги притворно и привычно, вполне невинно разыгрывают перед гостем этот светский разговор. Уже при появлении графа в кабинете нам указывают на умение графа по-светски