Посылаю Вам свой доклад о Канте, хоть на то согласия Вашего получено и не было, но рискую и без согласия. Прошло у меня чтение довольно хорошо, можно быть довольным, немногочисленную публику удалось разговорить и заинтересовать. То, что я Вам посылаю, только само ядро доклада, к нему же было еще предисловие и послесловие, но они не записаны, и, что, конечно, самое важное – были вопросы с мест и вообще разговоры на затронутые темы, разговоры эти показали, что доклад слушателями воспринят и усвоен. Был на докладе и один заправский философ, заявился он с целью «разнести» меня на все корки, ибо предполагал, что я в своем докладе, как это часто делается, буду говорить или очень «за» Канта, или очень «против». <…> Но спасает меня в философии интуиция. Знаний мало, и слишком отрывочны они, но интуиция, похвастаюсь, замечательная, и она помогла мне значение Кантовской философии обрисовать так, где совершенно неважно – «прав ли Кант или не прав», потому что важным является не разрешить проблему, а правильно ее к разрешению поставить, и, конечно, Кант это сделал, как последователи, так и противники Канта этой заслуги отнять [у] него не могут. Такой постановкой дела удалось мне заправского философа расшевелить, разошелся человек, к удовольствию слушателей, по всей философии, и, кажется, уговорили его в следующий раз читать о Гегеле, я торопился на работу, и до конца собрания мне быть не пришлось. Это мне больше всего по сердцу, о Гегеле мне очень хочется послушать, но если заправский философ о Гегеле читать не будет, то, вместо того чтобы слушать, мне самому придется о Гегеле писать, т. к. после Канта слушатели обязательно пожелали узнать о Гегеле, что и правильно, одним Кантом ограничиться нельзя, Кант дал сильный толчок, но к чему этот толчок привел, можно узнать только из последующей ему философии. И для меня самого гораздо полезнее эту философию изучать, чем других учить. Приходится по необходимости другой раз «проповедником» становиться, желания же у меня к тому никакого, рановато еще, самому учиться надо, а тут берись людей учить. <…>
Всего наилучшего. Поклон Толе передайте и пишите.
ПавликП. Ф. Беликов – Г. В. Маховой30 декабря 1935 г <…> Ведь мысль, Галя, это та же музыка, даже больше, потому что не достижимы для музыки те высоты, куда мысль может взвиться, на музыкальном инструменте ограничено количество клавиш, и этого ограничения не знает мысль. Орлиные полеты даны мысли. Знаете стих[отворение] Гумилева «Орел»? Оно начинается так:
Орел летел все выше и вперед,
К Престолу Сил сквозь звездные преддверья,
И был прекрасен царственный полет,
И лоснились коричневые перья.
Летел орел, летел все выше и выше к солнцу и, задохнувшись от блаженства, умер. Он умер, но упасть он больше не мог, потому что был не доступен уже силам земного притяженья. И стих кончается:
Лучами был пронизан небосвод,
Божественно-холодными лучами.
Не зная тленья, он летел вперед,
Смотрел на звезды мертвыми очами.
Не раз в бездонность рушились миры,
Не раз труба Архангела трубила.
Но не была добычей для игры
Его великолепная могила.
Из всего на земле существующего
