Мать зарыдала, и я поняла, что больше ничего интересного не будет.
Бурковский по факту так и не понял, что за птица моя мать, но это были отныне только его проблемы. Я не собиралась рассказывать ему – это ничего бы не изменило, да я и не хотела ничего менять. Никакие изменения на свете не могли вернуть к жизни мою Маринку, а без этого мне было наплевать, что там у них в семействе происходит, пусть живут как хотят.
Правда, за шторой я увидела носок кроссовки – Янек подслушивал, и теперь он тоже все знал.
Бурковский тогда незамедлительно запихнул мать в клинику, где ей пытались вправить мозги, а меня на время оставил в покое. Но я знала, что это ненадолго и что часики у бомбы тикают и все равно дело будет плохо. И я снова была права, но на этот раз сбежать без потерь мне тоже не удалось – я оказалась на улице, без денег и документов.
Просто снова дело в выживании, и я собираюсь выжить, чего бы мне это ни стоило.
И даже если приземлиться мне придется в этой странной квартире, рядом с почти незнакомой Валькой – это неважно, потому что я по-любому выживу.
Вот только узнаю, отчего так вопит толстуха.
Уставилась Валька в одну точку, и, кажется, ей уже совсем конец приходит, до того она перепугана, а на что смотрит, неизвестно – ничего там нет, кроме кресла.
– Валь!
Она смотрит на меня с мольбой, и будь я проклята, если понимаю, что происходит.
– Видишь, она приходит. – Валька плачет, боком придвигаясь ко мне. – Вот как вечер – и она тут как тут, я тебя позвала, думала, что при тебе она не придет, но куда там… Пришла и сидит. Господи, ну за что мне это? Половина лица сгнила уже, почернела вся, а приходит!
Валька цепляется в меня мертвой хваткой, и я понимаю, что плохи мои дела.
– Валь, там нет никого.
– Как же – нет! – Валька застонала. – Мама приходит, каждый вечер, я спать не могу совсем. Сядет в кресло, молчит и смотрит, глаза мутные… Вот, снова смотрит! Я-то надеялась, что при тебе она приходить не станет, да только…
Что ж, суровые времена требуют суровых мер.
– Я с этой бедой справлюсь, Валь. Дай-ка мне пачку соли и свечу, а сама возьми кастрюлю и колотушку.
– Зачем?
– А увидишь.
У Вальки нервный срыв, ясен пень, вот и словила глюк. Я о таком как-то читала, убеждать ее в том, что у нее галлюцинации – бесполезно, а потому сейчас я попробую убедить ее, что умею изгонять неупокоенные души, иначе выспаться мне сегодня вообще не светит и остаться здесь я не смогу.
– Вот, соль и свечка.
– Отлично.
Я зажигаю свечку и набираю соли в горсть.
– Бери колотушку и бей в кастрюлю, нужен чистый металлический звук в нечастом ритме. – Боже, что я делаю, кто бы видел! – А я буду читать мантру.
– Мантру? А почему не молитву?
Видали такое? Она еще и капризничает!
– Мантра