Кончался один месяц, начинался следующий: все было то же самое. Начиналась борьба за план. Вначале шла раскачка. Людям надо было расслабиться. Однако руководство понимало – скоро начнется новый штурм, и надо принимать меры с самого начала месяца.
Но даже произведя необходимый объем продукции, мы не были уверены в выполнении государственного плана. Ведь фабрика работала на пределе возможностей, без каких-либо резервов и не имела запасов готовой продукции. А наличие «переходящего остатка» было необходимым условием стабильного выполнения плана. Нам же надо выработанную за месяц продукцию реализовать в полном объеме. Это было практически невозможно. Тем более что положение с отгрузкой готовой продукции в торговлю еще более усложнилось: объемы производства выросли, а площади под складирование продукции уменьшились. И без того сложная ситуация еще более усугубилась. А соответствующих мер принято не было. Обязанности по вывозу продукции с фабрики были возложены на комбинат № 38 Главмосавтотранса. Обязанности-то были, а вот ответственности – никакой. По договору комбинат должен был выделять ежедневно 10–12 машин, а реально выделялось 7–8. Это было системой, повсеместно ощущался дефицит автотранспорта. В результате в цехах скапливались большие объемы нереализованной продукции. Ответственности за срыв реализации продукции транспортники не несли. После того как знаменитый Гоберман[56] убедил руководство города создать транспортный гигант Главмосавтотранс, который монополизировал все автоперевозки в столице, транспорт в Москве стал неприкасаемым. Это крупнейшее объединение стало «государством в государстве». Предъявлять к ним претензии было бесполезно. Обладая колоссальными ресурсами, Главмосавтотранс мог решать сложные неотложные задачи, гасить возникающие