Бессилие девочки Полак воспринял, как положительную динамику, и уже кичился ее скорым выздоровлением. Нина больше не говорила о Монстрах.
– Ты видишь монстра сейчас? – спросил Полак.
Серебристые глаза неотрывно смотрели под кресло, на котором сидел врач. Монстр неестественно скрючился под ним, словно все его кости были раздроблены, окровавленный оскал бурлил слюной.
– Нет, – едва слышно произнесла Нина, – его здесь нет…
Как только Нина сказала то, что от нее хотели услышать, ее оставили в долгожданном покое. Больше никаких больных уколов, количество таблеток резко сократилось, а главное не было больше надобности в изнурительных спорах с врачами, которые настойчиво стояли на своем и, в итоге, так и не услышали ее зов о помощи.
Вскоре подавленная, заторможенная от множества лекарств, измученная процедурами и болтовней Нина вновь оказалась в своей палате. Ее не было здесь несколько месяцев, разумеется, она не понимала сколько. Вид узкой кровати, заправленной шерстяным колючим одеялом, казался таким родным. Она устало прилегла и впервые испытала удовольствие от прикосновения грубой шерсти. Привычный детский шум в коридорах уже не был таким раздражающим, а скорее привычным и убаюкивающим. Она даже соскучилась по нему. Она заснула под истеричные рыдания детей, словно под колыбельную.
В первую ночь после возвращения Нина по привычке не спала. Монстры неподвижно сидели с ней в комнате и изредка показывали картины из ее же кошмаров, напоминая, что Они все еще здесь. Она заново переживала разговоры с Полаком. Спустя время воспоминания исказились, и теперь казалось, что он насмехается над ней. Дико ныли исколотые ягодицы, плечи, вены. Уколы, капельницы: сколько было боли! И ради чего это все?
Глупцы! Идиоты! Это их надо лечить, а не ее!
Обида все больше наполняла сердце Нины злобой. Она открылась им, она молилась им. Этим бездушным и тупым людям в халатах, гордо называющих себя «доктора». Чушь! Они только измучили ее тело. И снова перед глазами возникла насмешливая улыбка Полака. Обида полностью превратилась в один большой комок злости. Да еще эти картинки! Эти надоедливые картинки! Они мелькают одна за другой и никак не остановятся! Молодой чернокожий парень вешается, рыжеволосая девушка режет себе вены в ванной, Мика стреляет в голову отца. И вновь улыбка Полака…
И вдруг возникла неожиданная идея.
«Хочу увидеть здесь, воочию», – пронеслась мысль в голове.
Это было похоже на внезапный порыв. Появившееся из ниоткуда острое желание. Неизвестно, откуда оно взялось, в каких безднах подсознания родилось. Мимолетная мысль вдруг задела внутри что-то, потревожила, разбудила, оно едва ощутимо затрепетало где-то в глубине, но