Шаркову было ясно, что это приглашение относится и к нему, водителю. Что ж, он только пригубит спиртное, а от закуски не откажется. Он первый поднялся и направился в соседнюю комнату, за ним нестройно потянулись остальные.
В закройной большой рабочий стол закройщиц был уставлен бутылками и снедью. За ним по разным праздничным поводам привычно собиралось начальство ателье, включая конторских и закройщиц, считавшихся своего рода «рабочей аристократией». И сейчас все были в сборе, кроме приемщицы заказов Зои Акоповой: ей нужно было принять всегда увеличивающийся к вечеру поток посетителей. Шаркова удивило то, что вместе с остальными на этот раз восседал и Чермных, радостно, возбужденно блестя карими глазами. Уже ни тени недавнего ожесточения не было на его лице. С обострённым интересом Шарков смотрел на хозяйку и почему-то совсем не удивлялся тому, что сейчас она выглядела совершенно спокойной, даже удовлетворённой, без малейшего намека на слёзы, всего лишь час назад отчетливо звучавшие в ее голосе и вот-вот, казалось, готовые пролиться. Улыбаясь, она обвела всех взглядом и объявила повод для застолья:
– Мы собрались, чтобы «обмыть» выкупленное помещение.
– Так ведь у «Надежды» его отберут, мы же банкроты, – как бы спроста удивилась Вера Акимова (по молодости ей подобная наивность сходила с рук).
– Ателье останется здесь, в этом помещении, которое будет принадлежать не кому-то, а мне – главному соучредителю «Надежды», – спокойно, весело отозвался Чермных. – Так что давайте выпьем за успех нашего общего и совсем не безнадежного дела.
Всё-таки женщины по-прежнему с тревогой посматривали на Чермных, покоробленные его грубостью на собрании. Разговор за столом не клеился. Чтобы снять напряжение, Лоскутова включила магнитофон. Под разухабистые звуки шлягера Надежды Бабкиной «А я мальчиков люблю» Чермных наклонился к Лоскутовой и что-то тихо прошептал ей. Та, покрасневшая от выпитого вина, приглушенно засмеялась:
– Да ну вас, Сергей Борисович! Какой там ночной клуб, какой театр! Вечером мне бы только доползти до своего порога. У самой каждый день такой театр, что уже ни на что сил не хватает!
У Шаркова от неожиданности ёкнуло сердце: вот это откровение! Лоскутова призналась в том, что разыгрывает спектакль! И так это совпало с его мыслями о том, на самом деле происходит в «Надежде»: что события разворачиваются здесь по тщательно продуманному и жестокому сценарию!
Задумавшись, Шарков не сразу уловил устремленный на него взгляд Чермных. Тот, всматриваясь в него поверх бокала, с насмешкой спросил:
– Заскучал оттого, что нельзя выпить? А ты рискни!
– Я ему рискну! – отозвалась за Шаркова директриса. – Пусть рядом со мной хоть один водитель не пьет. От пьяниц да и вообще от мужиков одни огорчения.
– Да, наслышаны про твоего зама. Как он?
– Ни царапины. А машина – вдребезги. Лучше бы наоборот.
– Печально. Но ты же без машины не останешься.