– Надеюсь, ты не поверил в эту чушь, друг Олли?
– Нет, но я подумал, что ты рехнулся, друг Вей.
– Ты забыл, что прутья зачарованы? – Вейдок кивнул в сторону решетки. – Весьма умело, надо сказать. Чарами их даже не погнуть. Теперь ясно?
Таймон озадачено смотрел на Вейдока, и выражение его лица было истинно кретинское, потом он понимающе закивал, а следом они оба захохотали. Насмеявшись вдосталь, Таймон сказал:
– Признаюсь, я думал, что тюрьма для волшебников – одно лишь название. Для формальности.
– Нет. Тут на самом деле поработал маг. Работа высшего класса.
– И тебе не хватит сил расколдовать решетку?
Вейдок пожал плечами. Таймон фыркнул:
– Ну, тогда я просто выломаю прутья, и делу конец.
– Тоже не пойдет, Олли.
– Да почему же?!
– А что ты намерен делать со стражей?
– Стражи нет!
– А если появится? Не исключаешь же ты такую возможность?
– Если стража появится, я с ней справлюсь!
– Отлично. Сила есть, ума не надо. Одного ты уже поколотил. Ну, положим, еще половину из них ты покалечишь, может, кого-нибудь даже прибьешь.
– Ну и что?!..
Повисло молчание. Вейдок покачал головой. Он знал, Таймон не видел никакого зла в убийстве, – такой уж у него взгляд на вещи. Но твердо решил переспорить его сегодня.
– Олли, ты жалуешься, что теряешь человеческий облик.
– Это из-за людей, я же сказал.
– Думаю, не из-за людей. Вспомни, каким ты был, когда я нашел тебя. И как потом ты изменился, живя среди людей. Теперь ты снова изменяешься, но лишь потому, что отдаляешься от них. От нас. От меня, я ведь тоже человек. Может быть, стоит больше следовать человеческим устоям?
– Если я буду следовать человеческим устоям, я превращусь в свинью, – огрызнулся Таймон. – И оглянуться не успеешь.
– А ты не подражай свиньям. Не слушай баранов. Не водись с собаками.
– Это невозможно, ты знаешь.
– Посмотри на меня. Я делаю все то же, что и ты. Но я не теряю лица.
– Когда напиваешься, теряешь.
– Отнюдь, даже когда напиваюсь, не теряю.
– Что же ты сидишь в тюрьме? За приличное лицо?
– Не исключено, что именно за него, – Вейдок тяжело вздохнул.
– И как же тебе удается это – не терять лицо?
– Просто я ищу во всем хорошие стороны.
– Какие хорошие стороны в утреннем реве этого пьяницы-тюремщика? – с сарказмом спросил Таймон.
– Хотя бы то, что своим появлением он провозглашает для несчастных в этой юдоли скорби, что пришло новое утро, – ответил Вейдок.
Он замолчал, глядя на Таймона победным взглядом. Таймон не ответил, он не проронил ни слова минуты три. В течение этого времени выражение лица Таймона менялось несколько раз, отражая по очереди досаду, разочарование, смирение и наконец глубокую задумчивость.
– Ты демагог, Вейдок Найтл, – произнес он. – Ты чертов демагог! Но если тебе не нравится