– Зачем ты хочешь увидеть Ленина?
– Ты что, дурак? Ленин – вождь мирового пролетариата!
– Да… – осторожно начинаю я. „Но он же мёртвый…“
– Ну и что, что мёртвый! Он всё равно вождь! Ленин – он же живее всех живых, это вообще любой знает. У вас там в Москве что, вообще ничему не учат?
– Почему, учат. У нас даже экскурсии из класса водят. У нас в школе предлагали пару раз, но я отказался…
– Что? – толстая девочка перестаёт дышать. „Как можно от такого отказаться?“
– Но он ведь мёртвый! – говорю я. Он лежит там у себя в гробу и лежит. Зачем на него смотреть? Говорить он всё равно не может. А к тому же, если я вдруг передумаю, я всегда смогу его навестить. Уходить ведь он никуда не собирается…
Девочка ошеломлённо смотрит на меня. Рот её приоткрыт, щёки подрагивают от чудовищного святотатства, а голова так и покачивается в немом порицании.
– Какой же ты всё-таки тупой! Ты что, совсем ничего не понимаешь?
Она с благоговением приподнимает ладони вверх. „Это же Ленин!“ – люди всю жизнь мечтают о том, чтобы его увидеть. Копят деньги, едут со всего Союза, а ты с ним живешь в одном городе и отказываешься к нему идти! Не зря у нас говорят, что все Москали – дерьмо. Всё, что вы можете – это нашу пшеницу с Украины воровать!
Толстая девочка со злобой смотрит на меня, испорченного Москаля, и ждёт оправдания. Но я не знаю, что ей ответить. Ни одно из моих слов не сможет её убедить. Мимо нас с шумом проезжает трактор. Я зачарованно наблюдаю за движением его огромных колёс, сонливым мужиком в кабине с цигаркой в зубах и синим дымком из трубы.
И пока я смотрю на железного зверя, заворачивающего за угол, толстая девочка окончательно теряет терпение. Она в последний раз смеряет меня презрительным взглядом, фыркает и идёт в сторону своего ухоженного дома. Подойдя к калитке, она открывает её, заходит внутрь и захлопывает за собой дверцу. Потом оборачивается и задумчиво смотрит на меня. На прощание она кидает:
– Ладно, пока. И откуда только такие идиоты берутся?
Ток
Я рано узнал, что значит сидеть на мели. Хорошего в этом было мало. Все дети, которых я знал, получали от родителей карманные деньги и покупали себе на них что-нибудь приятное. Это могло быть мороженое, или игра, или какая-нибудь одежда. Сама возможность выбора была захватывающей. И хотя мне, как и всем остальным детям, хотелось иногда что-нибудь купить, денег на карманные расходы мне давали исключительно редко.
Это было связано с тем, что моя мать долгое время не работала, занимаясь мной и домашним хозяйством. Деньги в семье зарабатывал отец, и он всегда внимательно следил за тем, на что они уходят. В том, чтобы тратить деньги на меня, отец не видел ни малейшей необходимости. Он был убеждён в том, что у меня и так всё было. Кроме того, я был ребёнком, а детям, как он считал, деньги были абсолютно не нужны.
Обычно,