Почти за месяц до этого, на исходе марта, группа конных жандармов, сопровождаемая Федькой и его товарищами, прибыла в селение Сандандали для расследования загадочного исчезновения поручиков Дальтонского и Столицына. Дорогим гостям устроили хлебосольную встречу. Вино лилось небольшой речкой. Однако на шефа жандармов, Петра Адольфовича Бабкендорфа, обильные возлияния не произвели ровным счётом никакого смягчающего эффекта. Восстав от угощений, он вонзил в старейшин тяжёлый цельнометаллический взгляд и стал вести допрос.
Старейшины все как один красочно описали ночной налёт разбойников и призвали в свидетели Иисуса Христа и всех грузинских святых. Собравшаяся толпа и Федька с товарищами с энтузиазмом поддакивали. Кто-то предложил показать могилу погубленного старца как вещественное доказательство.
При упоминании могилы Бабкендорф хмыкнул и распустил собравшихся. На следующее утро он приказал жандармам и Федькиной компании с величайшим тщанием облазить окрестности селения и сообщить, не растут ли где берёзки. Сам Бабкендорф был обрусевший немец, но по опыту знал, что если русского похоронить на чужбине, то на его могиле непременно вырастет берёзка.
К полудню одна берёзка была обнаружена. Это был верный знак. Бабкендорф велел копать прямо под берёзкой. Через несколько минут порубленные останки поручика Столицына снова увидели свет. «Ага», сказал Бабкендорф, обращая взор на группу старейшин, сгрудившихся чуть в стороне и громко ругавших друг друга. Жандармы как по команде вскочили на лошадей и вскинули ружья. Низшие чины окружили старейшин и деликатно потыкали их штыками, смеясь при этом добрым крестьянским смехом.
Бабкендорф выдержал красноречивую паузу, кружевным платочком вытер вспотевший лоб и громко сказал по-грузински (а по-грузински он говорил с французским прононсом):
– Где растёт вторая берёзка, господа?
Старейшины смущённо молчали. Тогда Федька ещё раз кольнул штыком самого седобородого, но на этот раз побольнее. Уколотый старейшина подпрыгнул и, коротко посоветовавшись с остальными, рассказал всё как было.
Бабкендорф испытал сильнейшее недоверие к новой версии событий. Низшие чины ещё немного потыкали старейшин штыками, а жандармы для острастки пальнули в воздух. Старейшины с жаром поклялись, что на этот раз говорят чистую правду, и снова призвали в свидетели Иисуса Христа и всех грузинских святых.
– Зачем же было врать, господа? – спросил Бабкендорф.
Старейшины сослались на природную пугливость и нежелание подвести