Горечь заставила передернуться всем телом. Во рту словно горькая смола навязла, язык скрутило в трубочку. А мне уже подносили новую порцию. Я посмотрела на того, кто заставлял меня пить такую гадость.
Пожилая женщина сидела прямо на полу. Широкая юбка грязно-серого цвета образовала вокруг неё своего рода круг, пересечь границы которого, не наступив на ткань, было невозможно. Такого же темного цвета запашную кофту подхватывал ярко-синий пояс, расшитый белым и голубым.
В тон ему были и украшения в волосах – синие и белые деревянные шпильки. Они удерживали толстую косу, затейливо закрученную вокруг головы. Черный цвет волос наводил мысль о шиньоне, тем более, что в пышной челке уже блестели седые пряди.
От взгляда женщины веяло таким теплом, что я машинально проглотила лекарство. А моя сиделка, словно не замечая, как меня выкручивает, снова и снова подносила мне его. И только, когда в глиняной чашке осталось меньше половины, оставила меня в покое.
Туанхо уложил меня обратно на матрас. В этот раз его руки оказались неожиданно нежными – даже рана на спине почти не беспокоила, пока меня устраивали поудобнее. Но лежать я не собиралась:
– Собаки! Даша!
Уже то, что она осталась в живых, радовало неимоверно. Но кто знает, сколько жители деревни будут выносить её вопли? Да и успокоить собак требовалось. И накормить – сколько я так провалялась в беспамятстве? А у чужого они еду не возьмут.
Похоже, Туанхо догадался, чего я хочу. А возможно, и понял – во время пути не раз слышал, как я зову девчонок. Но вместо того, чтобы помочь встать, он распахнул дверь пошире, так, чтобы я могла увидеть двор.
К дереву, которые здесь росли почти у каждого дома, на палках были привязаны Нюта и Даша. Ну, с Нютой понятно, но как они Дашку умудрились так прикрутить?
– А ну, ТИХО!
От моего вопля сидящая рядом со мной женщина вздрогнула и выронила чашку. Туанхо посмотрел так, что я испугалась, не вылетят ли у него глаза из орбит. Да и саму скрутило от боли.
Но собаки услышали знакомый голос и знакомую команду. И успокоились. Правда, изо всех сил стали высматривать, куда я спряталась. Теперь мне предстояло до них добраться.
Это оказалось нелегким делом. На крик ушли последние силы, да и сиделка моя всполошилась. Повинуясь ей, Туанхо снова помешал мне встать.
Да что это такое! Я возмутилась. И заставила себя успокоиться – нервы никогда не помогали решить проблему. «Спокойствие! Только спокойствие!» – девиз не только «красивого мужчины в самом расцвете сил», но и любого собачника. И я решила действовать аккуратно, но настойчиво. В конце-концов, раз меня лечат, а Дашку не убили, значит, мы им зачем-то нужны?
Я повернулась к Туанхо и сделала жест, словно я ем. А потом ткнула пальцем в собак:
– Нюта? Даша?
Он понял. Что-то сказал, и через несколько минут мне принесли две миски с кашей. Я вздохнула: