– Может, просто пойдем?
– Есть идея получше, – он спрыгнул с камня. Затекшие ноги не слушались, и он едва не сломал лодыжку. – Разведем костер.
– А если будут ругаться? Все-таки, мы на территории пансионата…
– Ну… мы повинимся, раскаемся и пообещаем больше так не делать.
По поляне заплясал свет фонаря. Через пять минут Костя с видом знатока тщательно укладывал мелкие хрусткие ветки «колодцем».
– Нам бы еще бумажку какую-то, – он обернулся на Карину. Та протянула ему салфетку носового платка.
Через минуту огонь установился и Костя стал ломать в него толстые сучья.
– Так значительно лучше, – Карина нагнулась и протянула руки к огню.
– Давно надо было. Не хотелось портить пейзаж.
Карина огляделась – огонь высветил небольшой круг поляны, но за границами круга темнота стала гуще, отменив весь остальной мир.
– Очень красиво. И тепло.
Костя сидел на корточках у самого огня. Карина сторонилась пахучего едкого дыма.
– Тебе не холодно?
– Нет. А тебе?
– Лицо и колени горят, а спина мерзнет.
Карина подошла сзади, прижав ноги к его спине. На замерзшую спину словно вылили ковш сильно теплой воды. По коже пробежали мурашки. И Костя слегка откинулся на Каринины ноги, как на спинку кресла.
– Спасибо.
– А я вот всегда несколько раз в жизни сидела у ночного костра. Детство в городе. Никаких пионер-лагерей, походов и дач. Раз в год – на море.
Костя промолчал и снова удивился сам себе.
В его жизни были сотни ночных костров и он мог бы часами выуживать трогательные воспоминания, выстраивая образ романтика-походника, но он молчал.
– Мне было лет пять-шесть. Родителей позвали отмечать папин выпуск из училища – не то, чтобы я помнила, они мне потом рассказали, – а меня не с кем было оставить. И мы поехали куда-то в лес. Этот старый желтый автобус. Мне долго еще казалось, что он наш. Потому что там была только родительская компания.
Я мало, что помню. Едем в автобусе и бах – мы уже в лесу, ночь, костер, песни под гитару. Все черно-оранжевое. Очень яркие улыбчивые лица, громкие веселые голоса, которые разносились на весь мир. Потому что было темно и тихо, и только мы не спали. Многие были с парами. Мужчины оборачивали жен в куртки, женщины клали головы мужьям на плечи. Тихие поцелуи в волосы и лицо. Они передавали друг другу кружки с вином. А я, помню, очень радовалась, что у меня была другая, чем у остальных кружка. Большая, алюминиевая, с паром…
– С паром?
– Да. У меня-то чай был. Алюминиевая, горячая. Ручка была замотана бечевкой, чтоб пальцы не жгло, но брать ее все равно приходилось через спущенные рукава. И она парила. Сейчас понятно, что все те люди – они самые обычные. Так же ссорились, обижали друг друга, разводились. Но долго все это было иконой семейного счастья. Тайная вечеря, – Карина усмехнулась.
– Ну,