Ветер летящей зари. Андрей Васильевич Шамин

что Пауков решил больше не размышлять, а пойти подышать. Он вышел на балкон. Красотища – вздохнул он – раскалённый гвоздь в куске масла. Сливочного Слепнева. Раскалённый Слепнев, пронзающий неподвижный жаркий воздух. А всё-таки, он сволочь – подумал Пауков и огорчился – такой подставы он не ожидал. И Мухин был что надо, и Комарова, Бабочкина вообще нечто – пустил слюнки Пауков, и, вцепившись взглядом в пространство, развернул его и так и эдак. Вот незадача – приближался Шершнев, местный авторитет. Надо валить – Пауков рысью вернулся в кабинет. Там Слепнев очухался и уже попытался разорвать путы.

      Не так сурово, голуба – проворковал Пауков, добавляя на тело строптивца ещё несколько витков. Слепнев застонал, но, поймав взгляд Паукова, нехорошо усмехнулся. Надо же – улыбается, гад летучий. – подумал Пауков, и только взял тростинку в рот, что бы насладиться Слепневым по полной, как снова ощутил жгучий торжествующий взгляд жертвы.

      Э, кончай давить на психику – недовольно буркнул Пауков, тщательно придавливая нарастающий страх – расслабься и получай удовольствие, становясь мною. Так устроена жизнь – кому нектар, а кому Слепневы.

      – С того момента, как ты взял меня, некрасиво, пошло, не по-мужски, – когда я был в отключке, твоя судьба пошла по кривой дорожке – усмехнулся Слепнев, при этом улыбка его стала торжествующей.

      Не понимаю, о чём ты – искренне удивился, а мгновением позже, раздражился Пауков.

      Уже не важно. Рождённый в четырёх стенках никогда не поймёт рождённого вне их. Ясно как дважды два. – Слепнев снова улыбнулся.

      Я должен не понимать, но я понимаю его речь, эти, блин, незнакомые слова, понятия, о которых никогда не имел, и надеюсь, не буду иметь представление. Есть ли у меня душа? Существую ли я как личность, а может я сон Слепнева?

      Слепнев захохотал. И так страшен и дик был смех его, что Пауков кляп приготовивши замер и не мог совладать с конечностями.

      Нет, – сказал Слепнева – это не я стану тобой, и даже не ты мной – это мы станем им – им, существом, которого я вкусил.

      Пауков голодал уже второй цикл – так далеко он ещё ни разу не заходил, был риск откинуть лапы, но сейчас ему хотелось идти до конца, так же как он тогда допил Слепнева, выцедил, несмотря на его бредни…

      Тварь я дрожащая или право имею – самодовольно подумал Пауков и раскинулся в гамаке, и прикрыл глаза, и вытянул конечности, и видел он сны, и было ему хорошо – потому что был он этим, как его там называл Слепнев, впрочем, неважно – важно, что он действительно был.

      И в этом бытии он увидел стремительно приближающуюся тень, и это было последнее, что унёс он из этого мира…

      Лето 2016 год

      Вино

      Возьми первый крик новорождённого, последний вздох старика, шёпот влюблённых, стук сердца ревнивца, капли пота изнемогающего, бледность испуганного, перо из крыла ветра, шум леса, следы, смытые морем, частичку сияния святого, дрожь труса, гул прибоя, немного суеты, немного детского гнева,