– Ваше величество, нельзя терять ни минуты, ничего не поделаешь – нужна картечь! – следом за французом обратился к нему всегда сдержанный генерал-адъютант Васильчиков.
Николай Павлович согласился было с ним, стал обсуждать, где установить пушки, но, спохватившись, замотал головой:
– Вы хотите, чтобы я пролил кровь моих подданных в первый день моего царствования?
– Чтобы спасти империю, – сказал Васильчиков решительно.
На площади появился на коне генерал Толь и сразу направился к государю.
– Вот и Карл Федорович, – увидев его, обрадовался император. – Вот вы-то вместе с Васильчиковым и поезжайте к артиллеристам, справьтесь у них о готовности. А потом…
Их разговор прерывался криками толпы горожан:
– Конституция! Даешь конституцию!
Вернувшись к императору, генерал Толь предложил ему послать к мятежникам парламентера, чтобы предупредить об опасности и потребовать покорности.
Парламентером вызвался Иван Онуфриевич Сухозанет. Выход генерала артиллерии явился прозрачным намеком восставшим. Когда Сухозанету прокричали «подлеца», он проскакал назад, условленным знаком на скаку выдернув из шляпы белый султан. Был конец четвертого – начало пятого после полудни.38
Николай Павлович находился возле артиллеристов. Он в задумчивости посматривал на пушки, на стоявших перед ними мятежников. Чем дольше он смотрел на площадь, тем больше ему казалось, что все военные с той и другой стороны замерли, а время неудержимо катится к развязке, и скоро наступит ночь, и на площадь придут другие и сделают то, что не смог сделать он – они начнут наступать и победят.
Его нервное возбуждение передавалось коню. Конь вздрагивал, хлопал ушами, изгибал шею и норовил рвануться вперед к Неве, где было просторнее. С противоположной стороны раздавались крики: «Ура! Конституцию!» и звучали ружейные выстрелы.
– Прикажите палить, ваше величество, – робко сказал находившийся при орудии фейерверкер.
– Будем ждать, сомнут, – вторил ему стоявший неподалеку поручик Бакунин.
Император поискал глазами брата. Великий князь Михаил Павлович был возле лейб-гвардии Измайловского полка. Он о чем-то разговаривал с «измайловцами» и был так занят, что не заметил, как несколько раз ему махнул рукой государь.
Николай Павлович перевел взгляд на колонны мятежников. Ряды их, при первом построении в каре – ровные, потеряли строгость линий. Кто-то с кем-то разговаривал, повернувшись спиной к площади, другие подпрыгивали, толкались, согревая друг друга, смеялись.
«Они даже не подозревают, что в них будут стрелять из пушек», – с сожалением подумал Николай Павлович.
Но вдруг ему вспомнилась ночь, когда был убит отец. Вспомнилась необычайным возбуждением, которое он испытывал небрежным видом солдат Семеновского полка вот так же вольготно беседующих возле дворца,