– Тебя Пелинор куда-то посылает? – понизив голос, спросил Саня.
– Иди, господин кот, – пробормотал Горюта. – Тебя медвежушка, должно, обыскалась. Иди, итак уже…
– Э, нет! Давай, выкладывай. Я от тебя теперь точно не отстану.
– На дальний кордон меня князь отправляет, на неделю. Неохота, да как откажешься, – покорно отозвался старшина. И было в том ответе правды ни на комариный чих.
– Выкладывай! – Саня и голоса вроде не повышал, а получился рык. – Поручение князя касается меня?
– Нет.
– Моих друзей? Только не начинай врать сначала. Я ложь за версту чую.
– Да, знаю я. Слушай, котовий сын, соврать ты мне, конечно, не дашь. Отвечу я… только назавтра в донжоне окажусь!
Вот и поспрошал! Право, разумеется, на твоей стороне, с какого боку ни посмотреть, но и человеческая жизнь на твою совесть ляжет. Это не чистюка завалить… Там ты кругом прав, и всё равно грызёт. Это – знакомого, хорошего человека медведям скормить.
Санька сдавил щеки ладонями.
– Обложили они меня, – пожаловался в кулак. – И вроде ладно говорят, всё к моей пользе складывают, а только пользы мне той не надо.
– Мы как вчера вернулись, – решился вдруг старшина, – меня князь пытать начал, куда ездили, да о чём толковали. Я ему доложил, дескать, всё, как всегда. А утром…
– Стой, молчи, сам разберусь!
– Твоих-то, говорят, тотошней ночью в телеги покидали, да вывезли на перекрёсток за лесом. Дальше чтобы сами…
– А тебя сегодня князь гонит проверить, убрались они восвояси или так и колесят по его земле…
Не дожидаясь ответа, Санька, опёрся на плечо Горюты, встал, ещё прихлопнул, давая понять, что зла не держит, и решительно зашагал в сторону княжеских хором. За хаосом хозяйственных построек встали витые столбики и ровно выструганные, покрытые весёлым жёлтым лаком ступени крыльца, застеленного грубым шарганским ковром. Выше – резные наличники и пёстрые стекла оконных витражей, ещё выше – кровля, из-за которой торчала верхушка донжона. А над всем – бездонное, голубое небо. Только смотреть в него не хотелось. Ничего вообще видеть не хотелось. И слышать. И даже дышать.
В углу на крыльце валялась железная курочка с одной ножкой. Вторую, должно быть, отломили ребятишки.
Эрика заступила ему дорогу, когда до княжеского кабинета осталось всего ничего. Слишком нарядное для утреннего времени платье сидело на ней косо. И всё лицо в слезах.
«Опять», – обречённо подумал кот.
– Ты к дяде?
– Да.
– Подожди…
– Эрика… я ничего не могу тебе дать, – сказал, как ухнул в ледяную воду.
– Подожди!
– Нет! – Саня отодвинул девушку с дороги и пошёл дальше.
Пелинор сидел за столом, разбирая бумаги. Кучкой лежали свитки, отдельно, стопой – толстые пергаментные листы. На непрошенное вторжение он свирепо вскинулся:
– Зачем пришёл?
– Пошли в донжон.
– Недосуг