– С Сергеем… что? – тихо спросила она.
– Такое дело… Не знаю даже, как и сказать. В общем, мужайся, Валя…
Похороны выглядели каким-то странным, не настоящим действом, вроде первомайской демонстрации. Только музыка была унылая и вместо флагов – венки из бумажных цветов. Хоронили отца в закрытом гробу, так что в Лешиной памяти он навсегда остался живым. Мать плакала, а Серафима Петровна выглядела на удивление спокойной. В черном платье и черной же кружевной косынке на голове она была похожа на колдунью из сказки. «Все ты виновата!» – бросила она невестке на прощание, – ноги моей больше в твоем доме не будет!».
Леша тогда так и не смог в полной мере осознать случившегося. Казалось, что папа просто уехал в очередной рейс – и почему-то задержался дольше обычного. Он ждал, что откроется дверь – и он снова появится на пороге, как ни в чем не бывало…
Мать горевала недолго. Вскоре она вышла замуж за дядю Юру – отцова приятеля, работавшего на той же автобазе. Наверное, он был мужик не злой, только очень уж недалекий. Любил рыбалку, смотрел футбол по телевизору, не пропуская ни одного матча и азартно «болел» за любимый «Спартак». Пасынка почти не замечал, и лишь иногда, выпив рюмку после обеда, начинал поучать: «Бросай ты свои книжки! Сидишь все, думаешь… Индюк думал, да в суп попал!»
Зато отчим оказался на удивление оборотистым. Мотаясь по просторам необъятной Родины, из каждого рейса он привозил какой-нибудь дефицит, чтобы здесь, в родном городе перепродать его с пользой для себя. На зависть соседкам, мать ходила в меховой шубке, поблескивая золотом в ушах и на пальцах, расцвела, похорошела, и часто повторяла: «вот и раздышались мы! Наконец-то как люди поживем…»
Когда в бывшем Советском союзе задули первые ветры перемен, мать с отчимом открыли первый в городе коммерческий магазин. Теперь уже не нужно было больше дрожать от страха перед ОБХСС и статьей за спекуляцию и нетрудовые доходы. «Перешли мы на легальное положение!» – с усмешкой говорила мать. Семья переехала в новую просторную квартиру, появилась и полированная мебель, и ковры, и даже финская сантехника. Отчим с матерью как-то сразу стали очень важными людьми в городе – с ними все здоровались, спрашивали, как дела…
Соседские пацаны Леше завидовали, но его все эти перемены не особенно радовали. Он-то мечтал совсем о другом! Одна мысль о том, чтобы остаться в родном городе и жить, как все, постепенно погружаясь в обывательское болото, приводила его в неописуемый ужас.
Отчим и Лешу пытался приспособить к торговле. «Нечего парню дурью маяться просто так! Делом