И теперь уже Сеня смотрит на неё с тем же укором, с которым когда-то смотрела на мать она, когда та лила слёзы по Томке. Как-то попробовала объяснить Сене про психические и духовные болезни. Бывают, мол, люди разные: горбатые, сумасшедшие, убогие. И принимать их надо без осуждения, какими Бог создал. И помогать по мере сил. Нет, не сюсюкать и потакать, а знать тактику поведения с ними, как знает врач-психиатр, каким образом вести разговор с больными. Но сын не понял, скептически ухмыльнулся. Не готов ещё…
Во время вторых родов вопросом о том, кого хочется иметь, Наташа не задавалась: лишь бы здоровеньким был. Намучавшись с Генкой, устав от больниц, капельниц и вечного страха перед очередными его болячками, ни о чём другом и не мечтала. Всю свою нежность и заботу перенесла на новорожденного. Генка слонялся по квартире неприкаянным. Занять его было абсолютно нечем. Хорошо бы на ту пору было отправить его к бабушке с дедушкой, но мама серьезно заболела, рак, потом слёг отец… И пошли похороны за похоронами. И пропасть между ней и сыном росла со дня на день. Степан утопал в работе. Сын донимал так, что подчас не могла дождаться прихода мужа. Генку с трудом можно было заставить убрать за собой постель. И делал он это с такой неохотой и так неряшливо, что ей приходилось всё перестилать заново. Терпеть не могла, когда одеялом прикрывают скомканную простынь. Сын абсолютно всё делал наперекор ей! А до нее все никак не доходило, что это умысел! Что он вредит специально, чтобы привлечь к себе её внимание. Сейчас это понимала. Господи! Почему мы прозреваем так поздно?! Убрав в кухне, снова подошла к окну. Вороны все кружились над застывшим парком. Каким-то заявится сегодня домой старший?
Он вернулся домой поздно вечером, прихрамывая на левую ногу. Нагло улыбаясь, сообщил:
– Твой сосунок на меня с ножом сегодня накинулся!
Наташа молча, в упор, смотрела на сына. Ждала, что скажет дальше.
– Ну что на меня уставилась? Опять его оправдываешь? – и пошёл в кухню. Хлопнула дверка холодильника. Она села за стол напротив.
– Ну что ты меня гипнотизируешь? Хочешь, чтобы заявление из милиции забрал? По глазам вижу. А если не заберу?
– Заберёшь! – глухо прозвучал её голос. Сын хмыкнул.
– Посмотрю на его поведение! Пусть сначала прощения попросит.
– Значит, ты ни в чём не виноват?!
– Значит, ни в чём! Я – потерпевший. Сожрал мои пельмени и доволен!
– А что, в холодильнике не было другой еды?
– Не хочу я есть эту курицу! Он знает, что я её не люблю!
Наташа молча смотрела в глаза сыну.
– И это было единственной причиной вашей ссоры? – В голосе её было столько горечи, что сын поперхнулся и закашлял.
– Наябедничал, значит! И ты ему поверила! Ты всегда ему веришь, на нём, как на депутате Госдумы, право неприкосновенности! А ты знаешь, что я его за это могу