«Три пенса» она произнесла на старый манер: «трипнс». На секунду я почувствовал прилив ностальгии.
– Что вы будете делать, если придется закрыться?
– Даже не знаю, – пожала плечами Люси. – У Филипа есть идея сдавать людям в аренду картины.
– Какие картины? Каким людям?
– Знаю, знаю. – Люси разбила мои попытки скрыть недоумение. – Мне тоже не понять. Он считает, что на этом можно неплохо заработать, но я не вижу как. Макароны будешь?
Я последовал за ней обратно в кишащую микробами кухню. Люси принялась доставать из холодильника мисочки с оставшейся от прошлого обеда потемневшей едой, двигать тарелки и с грохотом составлять вместе сковородки.
– Как мама? – спросил я.
– Нормально. Хорошо, – задумчиво кивнула Люси, словно этот вопрос уже почему-то ее долго занимал. – Ты знаешь, что они продали Херствуд?
– Нет, не знал. Сочувствую.
– Ни к чему! – Она решительно помотала головой. – Лучшее, что могло произойти. – Отчеканив это сурово, как указ русского царя, чтобы всем стало ясно, что никаких сожалений здесь быть не может, она позволила себе расслабиться и пояснить: – Это было года четыре назад, и в тот момент, конечно, все рыдали в три ручья, но других вариантов не было. Папа все подсчитал. И плюс еще в том, что теперь они совершенно свободны, впервые в жизни. Джонни унаследовать поместье никогда не стремился, так что… – Она задумалась, пытаясь найти еще не называвшееся слово, которое бы удачно подкрепило ее аргументы. Но не смогла. – Все хорошо.
Меня всегда удивляло, что пострадавшие от революции стараются продемонстрировать свою поддержку и одобрение перемен, которые их уничтожили. Видимо, это разновидность стокгольмского синдрома, при котором жертвы начинают защищать своих похитителей. За последние несколько десятилетий мы такого видели и слышали немало, особенно от аристократов, решительно желающих показать, что они не отстали от остальных. «Нельзя цепляться за прошлое! – жизнерадостно восклицают они. – Надо двигаться в ногу со временем!» Но на самом деле оставшееся для них направление движения, после того как были опорочены и уничтожены их ценности, – это вниз.
– Где они живут? – спросил я.
– Неподалеку от Чейни-Уок. У них квартира в многоэтажке.
– А Джонни с Дианой? Что стало с ними?
За тот сезон я познакомился с братом и сестрой Люси, не слишком близко, но достаточно, чтобы улыбаться и целоваться при встрече.
– У Джонни ресторан. В Фулеме. По крайней мере, был. Когда я последний раз с ним разговаривала, мне показалось, что дела пошли как-то криво. Но он справится. У него всегда масса идей.
– Он женат?
– Разведен. Два мальчика, но они живут с его бывшей недалеко от Колчестера, и это ужасно. Поначалу мама всячески старалась поддерживать отношения. Но ты же понимаешь, что такое для детей несколько часов в поезде. Все, чего мальчики