– Нет, – покачал он головой. – Пожалуй, мне этого и не хочется. Разве что ненадолго. У меня есть подозрение, что еще до конца сезона принадлежать некой общности буду я. А ты – не будешь.
Именно так и произошло.
Глава 4
Не могу с определенностью сказать, рассмеялся я или заплакал, услышав, что Люси Далтон выходит замуж за Филипа Ронсли-Прайса. Это было в конце семидесятых. Помню только, что для меня это оказалось потрясением. Удивительно нелеп он был не только из-за своих грубых и неуклюжих ухаживаний за Люси или за любой другой девушкой, которая соглашалась его выслушивать. Он уже родился нелепым. У него было плоское лицо, словно карнавальную маску уронили на дорогу и по ней проехался тяжелый грузовик. Землистая кожа была почти оливковой, но, как ни странно, не придавала его облику экзотичности. Он напоминал захворавшего средиземноморского лифтера, с круглыми влажными глазками, потонувшими в волнах морщин, – два яйца, жарящихся в жире. Очень скоро после помолвки я был приглашен на свадьбу и принял приглашение, но проходила церемония как-то натянуто и скомканно. Утратившая свою обычную жизнерадостность леди Далтон целовала гостей, вереницей проходивших мимо нее. Все традиции были соблюдены: старинная сельская церковь, шатер на лужайке, блюда малоаппетитных закусок, довольно неплохое шампанское, – но все как-то без особого оживления. Даже речи произносились формально. Единственное, что запомнилось, – это когда престарелый дядюшка Люси забыл, где находится, и обратился к нам как к соратникам по общему делу, хотя какое дело, по его мнению, нас объединяло, так и осталось тайной.
Все стало понятно, когда в самом начале следующего года Люси разрешилась девочкой. Некоторое время я потом виделся с этой семьей на неформальных ужинах, где собирались девушки вроде нее и юноши вроде меня, но задолго до того, как «Настольная книга Слоун-Рейнджера»[25] дала этому племени имя и характеристику. В мои дни их называли девушками в жемчугах, а нас – великосветскими оболтусами. Но я всегда был невысокого мнения о Филипе, даже когда балы отошли в прошлое и все мы начали немного взрослеть. Он был из таких людей, кто умудряется сочетать полную никчемность с невероятным высокомерием, и в конце концов жизнь понемногу нас развела. Кроме того, они с восторгом приняли шестидесятые, бóльшая часть которых, как мы знаем, проходила в семидесятых. Как и многим другим, им пришлось искать способы справиться с разочарованием, настигшим их, как только стало ясно, что Эра Водолея так и не наступит. Они уехали из Лондона, а Филип перепробовал несколько профессий, или, как он это называл, «начинал карьеру в разных областях». Недавно я узнал, что последним его делом стал какой-то фермерский магазин, который они с Люси открыли в Кенте. К тому моменту они уже попытали счастья в обслуживании банкетов, оказании услуг по приему гостей, продаже спортивной одежды и еще, кажется, во всевозможных вариантах строительных проектов, так что питать больших надежд в отношении Филипа и Люси не приходилось. Когда я позвонил ей в первый раз за тридцать лет, то даже сомневался, действителен ли