– Товарищ, мы подъезжаем к станции Калинова Яма.
Кто-то коснулся рукой плеча. Гельмут вздрогнул и резко раскрыл глаза. Над ним стоял проводник.
– Вы просили разбудить, – сказал он с извиняющейся улыбкой.
IV. ДЕМОНЫ
Старуха умерла, когда мне было пятнадцать лет. В день похорон было жарко и солнечно, а вечером, когда мы пошли от кладбища домой, всю дорогу нас сопровождало пение соловья. На следующий день я пошел гулять и заблудился в лесу.
Я не сразу понял, что заблудился: сначала казалось, будто я иду правильно, и стоит еще немного пройти, как вновь покажетсяё знакомая дорога, небольшой ручей, мост, а за ним – обширное поле с деревней на горизонте, но не было дороги, и не было ручья, и не было моста.
Я шел кругами и никак не мог найти обратный путь. Я проходил мимо поваленного бревна, поросшего густым темно-зеленым мхом, и через некоторое время вновь приходил к нему, и пытался идти в другую сторону, но опять приходил к нему же; а когда я долго не видел его, казалось, будто с каждой попыткой выбраться я забредаю все глубже и глубже в лес.
Солнце клонилось к закату. Я сел на бревно и обхватил голову руками. И тут неподалеку запел соловей.
И я вспомнил, как старуха пела колыбельную: «Дин– дон, дин-дон, звенят колокольчики в небе», и соловей был этим небесным колокольчиком, и мне показалось, будто если сейчас я встану и пойду прямо, то выйду к реке, и настанет ночь, и вода превратится в лунное золото.
(Из рассказа Юрия Холодова «Зеленый мох»)
★★★
Из воспоминаний Гельмута Лаубе. Запись от 5 марта 1967 года, Восточный Берлин
В январе 1939 года, незадолго до отъезда в Польшу, я встретился с доктором психологии Карлом Остенмай– ером, приехавшим из Мюнхена в Берлин на научную конференцию. Мы были знакомы с конца 20-х годов. Остенмайер был одним из трех людей, с которыми я мог быть более-менее откровенным. Он всегда все понимал и никогда не осуждал. И я знал, что он будет всегда держать язык за зубами.
Последний раз до этого мы виделись в тридцать пятом. С тех пор многое произошло. Когда мы сели пить кофе в берлинском кафе, я не стал рассказывать о подробностях моей работы. Говоря о взрыве моста в Испании, я соврал, что был добровольцем. Поверил ли он? Не знаю. О подготовке к польской кампании я тоже не говорил – это было совсем лишним.
Остенмайер говорил вещи, о которых по-хорошему надо было донести в гестапо. Он говорил, что немецкую нацию поработили демоны.
– Конечно, вы можете сказать, что демонов не существует, и будете отчасти правы, – говорил он мне, поправляя очки. – Действительно, тех самых демонов с рогами и копытами в реальном мире не существует. Я говорю о демонах, которые живут в каждом из нас. Без исключения. Во мне, в вас. В фюрере.
– Карл, –