Я поддакивал и кивал головой. И все же мне он был неприятен, как неприятен любой человек, желающий поражения своей стране.
– Господи! – говорил Хониок, оглядывая кабак после глотка пива. – Каждый раз, когда я приезжаю сюда, я дышу воздухом свободы. Не смотрите, что я немец по паспорту: в душе я поляк. Сегодня мы все поляки. Все честные люди, оказавшиеся под тенью Гитлера.
– И все же лучше бы вам переехать сюда насовсем, – заметил я. – Зачем по собственной воле жить в стране, которую вы не любите?
– Я люблю Германию! – возмутился Хониок. – То есть, как сказать… Я ненавижу германское правительство, армию, всех этих пропагандистов, всю эту тупую, серую массу, которая повелась на их слова о величии народа.
– Но ведь народ – это и есть страна. – Я не мог упустить случая немного поиздеваться над его логикой.
– Народ одурманен! – воскликнул Хониок. – Они ничего не понимают! Их загнали в стойло, а они только и рады размахивать руками и орать свое нелепое «Зиг хайль, зиг хайль».
Он поднял вверх руку и карикатурно изобразил нацистское приветствие, исказив голос, выпучив глаза и оттопырив губу.
– Идиоты, – продолжал он.
– Ну так переезжайте сюда! – повторил я.
– У меня там ферма, – опять смутился Хониок.
Мы сидели в пивной до позднего вечера. Хониок изрядно напился, и Ожешко решил отвести его до дома. Я пошел к себе пешком, поскольку жил совсем недалеко.
Забавный парень, думал я, идя по освещенным фонарями улицам Кракова.
Тогда я еще не знал, что Франц Хониок все-таки сыграет свою роль в истории. В конце лета его арестует гестапо. 31 августа его накачают наркотиками, переоденут в форму польских повстанцев и вместе с несколькими заключенными отвезут на радиостанцию в Глейвице. Здесь его застрелят. Труп бросят у входа в здание станции как одно из доказательств польского нападения. Вскоре тела Хониока и других заключенных найдет местная полиция [15]. Ночью новостные службы Германии сообщат о дерзком нападении поляков на границе. Утром, выступая с речью в Рейхстаге, Гитлер скажет: «Сегодня ночью Польша впервые стреляла по нашей территории, используя регулярную армию. Мы ответим огнем не позже 5:45».
В это время вермахт уже будет наступать по всей границе. Начнется стрельба в Данциге. На города Велюнь, Хойниц, Старогард и Быдгощ упадут первые бомбы.
★★★
Поезд Москва – Брянск, 17 июня 1941 года
– Товарищ, мы подъезжаем к станции Калинова Яма.
Эти слова Гельмут услышал будто сквозь толщу воды. Кто-то легко толкнул его в плечо. Он неохотно повернул затекшую шею и с трудом разлепил глаза: над ним расплывалась фигура проводника.
Тело слушалось с трудом. Он заснул в неудобной позе, согнув ноги в коленях и прикрыв рукой лицо.
– Так