поведением, что честность – лучшая политика и в результате богатый ловелас женится на своей служанке. В романе Филдинга «Джозеф Эндрюс» изображен брат Памелы, целомудренный лакей, которого преследует с той же аморальной целью его хозяйка леди Буби. Задумав свое повествование как сатирический бурлеск, Филдинг, однако, создал первый в истории английской литературы комический роман и обессмертил его главного героя, пастора Адамса, как новоявленного Дон Кихота. С точки зрения викторианцев и этот роман с его грубоватыми подробностями был достоин порицания, но автор никогда не осмеивал подлинной, непритворной добродетели. Читая роман Сервантеса, мы смеемся над комическими неудачами благороднейшего Дон Кихота, но это ни в коей мере не умаляет нашей симпатии к нему. Филдинг тоже высмеивает, но подлецов, обманщиков и лицемеров, и не только высмеивает: он их презирает! А какой у Филдинга легкий, «быстротекущий» темп повествования! Я снова перелистал «Джозефа Эндрюса» и юмор романа, его человечность показались мне такими же притягательными для современного читателя, ценящего эти свойства, какими они были двести лет назад. Да, при этом Филдинг оскорбил некоторые общепринятые стандарты мышления своего времени, что известно по тому, какой прием оказали роману «Том Джонс». В 1752-м, через год после его публикации, Англию постигли два землетрясения и богобоязненные люди сочли это суровым наказанием свыше за «Тома Джонса» и подобные же «развратные книги». Как доказательство, что это кара небесная, утверждали: в Париже, где «Тома Джонса» печатать отказались, землетрясения не было.
Ричардсон тоже расценил роман Филдинга как «распутную книгу», а Сэмюел Джонсон довольно невежливо обозвал автора «болваном» и утверждал, что тот – «бездарный мошенник». Джонсон утверждал также, что у Филдинга низменный взгляд на жизнь, словно у «гостиничного конюха».
Однако иногда я задумываюсь, а что если бы Джонсон поближе узнал Филдинга: не был бы он им очарован так же, как Уилксом[28], а, быть может, даже согласился с мнением Гиббона, что рыцарственность романа «Том Джонс», его удивительно точное и филигранное изображение человеческих нравов «переживет Эскориал и Орла Австрийских Императоров». Конечно, защитникам романа не следует чересчур усердствовать в его «отбеливании» – ведь эпизод с Молли Сигрим не только литератору, но и человеку с самым элементарным представлением о приличиях может показаться довольно непристойным, но, с другой стороны, только человек с вывихнутыми понятиями о морали способен воспринимать Филдинга как писателя, который оказывает разлагающее влияние на человеческую природу. Не слишком веруя в ее святость, он, тем не менее, проповедовал естественные и вполне достижимые добродетели и сам был образцом честности как писатель и как судья. Отказавшись от самообогащения с помощью обычных тогда, но не вполне честных имущественных конфискаций, Филдинг стал вдохновителем антикриминальной кампании, оказавшей благотворное
