Почему стоит читать? Сборник статей. Роберт Уилсон Линд

романом с точки зрения сюжета, но сам герой-идеалист, мастер красивых речей, слабовольный приживал, существующий на даровщину, – реальный, живой человек, окруженный такими же реальными, живыми людьми… На последней странице романа мы, правда, узнаем, что Рудин погибает на парижских баррикадах 1848 года, и вот это единственное, в чем я не могу вполне поверить автору.

      «Отцы и дети» сильнее «Рудина» сюжетом, хотя и не всегда достоверностью. В моем теперешнем возрасте главный герой романа, Базаров, мне скорее неприятен – этакий грубый молодой нигилист, ниспровергающий идеалы старшего поколения, хотя, когда я сам был молод, он казался мне человеком героического склада. Его образ, однако, верен жизни как своеобразный тип идеалиста, отрицающего необходимость идеалов. Это одна из самых памятных фигур в русской литературе – возвышающийся над другими героями романа интеллектуальный деспот, – но все же именно «старики», которые, по сравнению с Базаровым, кажутся пигмеями, именно они с их добротой и сердечностью делают роман сосудом красоты.

      Как характерны для Тургенева с его даром сочувствия и заключительные строки романа, когда мы видим отца и мать Базарова у его могилы: «Неужели их молитвы, их слезы напрасны? Неужели любовь, святая, преданная любовь не всесильна? О нет! Какое бы страстное, грешное, бунтующее сердце не скрылось в могиле, цветы, растущие на ней, безмятежно глядят на нас своими невинными глазами; не об одном вечном спокойствии говорят нам они, о том великом спокойствии «равнодушной природы»; они говорят также о вечном примирении и о жизни бесконечной…»

      Возможно, вы решите, что это сентиментально и так сказать способен самый заурядный писатель, однако чувство, которым проникнуты эти строки, слишком искренно, чтобы считать их только сентиментальностью: сердечность Тургенева всегда слишком для этого глубока и неподдельна. Вот почему он, наверное, станет одним из любимых писателей и для следующего поколения читателей-англичан, которые прочтут его романы в новом переводе Ричарда Хэйра, как был он любим теми, кто читал его в прекрасном переложении Констэнс Гарнет почти полстолетия назад[36].