Снаружи Перл наблюдал, как плавают в воде его собаки.
Я вынул из сумки новую пленку. Спустя несколько секунд фотоаппарат был готов.
Я лихорадочно перелистывал страницы, водя пальцем по номерам, отпечатанным на левом поле.
410, 430, 460…
461.
Я поднял голову. Одна из собак вышла на берег с водяной курочкой в зубах. Понтонный мост был пуст. Господи.
Я положил открытую тетрадь, не успев ничего прочесть, сделал шаг назад, глядя в камеру. Когда дымка рассеялась и картинка стала четкой, я нажал на кнопку.
На мое плечо опустилась рука.
Что случилось дальше, я не помню.
Помню только, как проснулся в сумерках у дороги. Велосипед лежал в высокой траве рядом со мной.
7. Потерпевший кораблекрушение
Мармеладки сложно заворачивать в фантики.
Они эластичные и немного скользкие, несмотря на сахар. Поэтому Жака Перла не покидало ощущение, что он целыми днями упаковывает в папиросную бумагу вареную лапшу.
Клиентка, открыв рот, смотрела, как он управляется с конфетами. На ней были шляпка с бантиком, пальто с бантиком и туфли с большими бантами. Шелковый платок, завязанный петелькой, висел на ручке сумки.
В общем, сама клиентка была упакована хоть куда.
Это происходило в 1936 году. Два дня непрерывно шел дождь, а накануне ночью приключилась гроза, каких в Париже не случалось уже лет двадцать – хуже бомбардировок Первой мировой.
Перл завернул в гофрированный картон квадратные мармеладки, уже упакованные в папиросную бумагу, и взвесил фунт.
Мельком он бросил взгляд – сквозь витрину – на улицу.
Мальчик до сих пор стоял на мостовой под дождем.
Перл стал закручивать фантики, превращая их в банты.
– А с чем вон те черные?
– С ежевикой, мадам.
– Тогда поменяйте мне, пожалуйста, одну белую на черную.
Перл с улыбкой кивнул. Клиент – это король. Неслучайно на вывеске семейной лавки была изображена корона, отделанная жемчугом.
Он развернул сверток и поменял миндальную мармеладку на ежевичную.
– Желаете попробовать другие сорта?
Перл знал о нерешительности своих клиентов и предугадывал их желания.
– Нет. Поторопитесь. Меня ждет муж.
Он поменял бумагу под картоном, чтобы она была идеально гладкой, снова бросил взгляд на мостовую и продолжил упаковывать конфеты.
– А розовые с чем? – спросила дама.
– Я ведь только что вам их предлагал. Розовые – с розой.
– Да, логично, – произнесла дама так, словно ее принимают за идиотку. – Ну, дайте мне половинку розовой.
– Простите, мадам. Я не режу мармелад.
– Почему?
– Традиция «Дома».
Даму, казалось, очень задела новость о традиции.
– Господи… И с каких это пор вы не режете мармелад?
– Уже