На обочине я отыскал телефонную будку, позвонил Рашель и глухим голосом сказал, что моя бабушка заболела, поэтому я должен вернуться домой. Кажется, Рашель обрадовали мои дурные новости.
– Ты доберешься до вокзала? Вызвать сотрудника почты?
Я сдерживал рыдания, затыкая рот рукой.
– Поеду на велосипеде.
– Что?
– У меня ведь есть велосипед.
Велосипед, кстати, лежал в канаве. Она повесила трубку. Я вернулся в лес, гонимый тоской.
Теперь я лежал на постели, пытаясь забыться.
– Я видел снаружи раков, – вдруг сказал хозяин.
Неужели он ничего не заподозрил? Он говорил так, словно и не уезжал.
– Да, я поймал их вчера, – сказал я, потягиваясь. – Куда вы ездили?
– Недалеко. Далеко я больше не езжу.
Он вручил мне чашку горячего питья, пахнувшего ванилью. Я приподнялся на подушках. Протянул руку.
– Осторожнее, горячо, – предупредил он.
– Нормально.
Я готов был обжечься, лишь бы он не увидел, что моя ладонь испещрена вчерашними записями.
В глубине каждого пакета, в чемоданах, имелась карточка с трехзначным или четырехзначным номером. Я выписал несколько номеров, чтобы позже выяснить, что из себя представляет странная коллекция.
Хозяин отошел.
На окне лежали груды тетрадей. Их-то мне и не хватало для моего расследования.
Всё, что я нашел в чемоданах, привело меня одновременно в восхищение и в замешательство. Я не знал, кто хозяин дома – бандит с большой дороги, старьевщик, сумасшедший или поэт. Ключ к разгадке, несомненно, таился в тетрадях. Но вчера я не успел до них добраться.
– Я хотел тебе сказать… – проговорил он негромко. – В поезде я кое о чем подумал.
Значит, он ездил на поезде.
Увидев новый чемодан, я решил, что стоит поискать в газетах информацию о недавних ограблениях, совершенных в этом регионе. Но за двадцать четыре часа на поезде можно даже пересечь границу. Он мог украсть бриллианты с королевской короны в Лондоне, в Брюсселе или Мадриде. К чему заниматься расследованием? Может, он вообще привез ржавый гвоздь в бархатном мешочке.
– Я кое о чем подумал…
Дремавшие собаки приподнимали веки от каждого слова. Наверное, им редко доводилось слышать его голос.
– Я должен с тобой поговорить…
– Хорошо.
– Ты уйдешь. Прямо сейчас.
– Почему?
– Я знаю, что ты переживаешь. Я про девушку. Я тебе говорил, что знаю, верно?
– Да.
– Ты должен уйти, уехать, чтобы оставить ее позади.
– Кого?
Я вдруг заметил акцент хозяина и его странную манеру строить предложения. Он хотел сказать что-то еще, но слова застряли у него в горле.
Он медленно произнес:
– Ее, грусть.
Я понял, о чем речь, еще до того, как он продолжил.
– Она может наполнить твою жизнь до краев и не оставить тебя в покое до самой смерти.
Я