– Ага, – ухмыльнулся он. – Можно свести, да все никак не соберусь. Очень я занятой человек. Да и свыкся с ними.
Она выпустила его палец, и он опять принялся машинально скрести бородавки.
– Занятой человек, – повторила она. – То-то тебя давно не видно. Как книга подвигается?
– Можно садиться и писать. Уже размечаю главы. Сегодня проверял последний пункт. Хочется ведь, чтобы все было точно. Побывал в одном месте глубоко под землей, это под старым зданием Управления Солнечной системы. Какая-то оборонительная установка. Оперативный центр. Включаешь рубильник – и…
– И что?
– Не знаю, – ответил Вебстер. – Надо думать, что-нибудь достаточно эффективное. Не мешало бы выяснить, да не могу себя заставить. Столько копался в пыли последние двадцать лет, больше сил нет.
– Я смотрю, ты что-то приуныл, Джон. Как будто устал. С чего бы это? Не вижу причин, ты у нас такой энергичный. Налить еще?
Он покачал головой:
– Нет, Сара, спасибо. Не то настроение. Мне страшно, Сара, страшно.
– Страшно?
– Эта комната… Иллюзии. Зеркала, которые создают иллюзию простора. Вентиляторы, которые насыщают воздух брызгами соленой воды, насосы, которые нагоняют воду. Искусственное солнце. А не хочется солнца – щелкни рычажком, и вот тебе луна.
– Иллюзии, – произнесла Сара.
– Вот именно. Вот все, что у нас есть. Нет настоящего дела, нет настоящей работы. К чему стремиться, для чего стараться? Вот я проработал двадцать лет, а закончу книгу – кто ее прочтет? Потратить на нее немного времени – вот все, что от них требуется. Куда там! Зайдите, попросите у меня экземпляр, а если недосуг, я и сам буду рад принести, лишь бы прочли. Никто и не подумает. И стоять ей на полке рядом со всеми прочими книгами. Так какой мне от этого толк? Что ж, я тебе отвечу. Двадцать лет труда, двадцать лет самообмана, двадцать лет умственного здоровья.
– Знаю, – мягко сказала Сара. – Все это мне известно, Джон. Последние три картины…
Он живо повернулся к ней:
– Как, неужели…
Она покачала головой:
– Нет, Джон. Они никому не нужны. Мода не та, реализм – это старо. Сейчас в чести импрессионизм. Мазня…
– Мы слишком богаты, – сказал Вебстер. – У нас слишком много всего. Мы получили все – все и ничего. Когда человечество перебралось на Юпитер, Землю унаследовали те немногие, которые на ней остались, и оказалось, что наследство для них чересчур велико. Они не могли с ним справиться, не могли осилить. Думали, что обладают им, а вышло наоборот. Над ними возобладало, их подчинило себе, их подавило все то, что им предшествовало.
Она протянула руку, коснулась его руки:
– Бедный Джон.
– От этого не отвертишься, – продолжал он. – Настанет день, когда кому-то из нас придется взглянуть правде в глаза, придется начинать с начала, с первой буквы.
– Я…
– Да, что ты хотела сказать?
– Я ведь пришла проститься.
– Проститься?
– Я выбрала Сон.
Он быстро, испуганно вскочил на ноги.
– Что