Ради этого одобрения люди умирали, приносили жертвы, вели ненавистный им образ жизни. Потому что без общественного одобрения человек был предоставлен самому себе, оказывался отщепенцем, животным, изгнанным из стаи.
Конечно, не обошлось и без страшных явлений: самосуды, расовое гонение, массовые злодеяния под флагом патриотизма или религии. И все же именно общественное одобрение служило цементом, на котором держалось единство человечества, который вообще сделал возможным существование человеческого общества.
А Джо не признает этого. Ему плевать. Его ничуть не трогает, как о нем судят. Ничуть не трогает, будут его поступки одобрены или нет.
Солнце припекало спину, ветер теребил деревья. Где-то в зарослях запела пичуга.
Так что же, это определяющая черта мутантов? Отмирание стержневого инстинкта, который сделал человека частицей человечества?
Неужели этот человек, который сейчас читает Джуэйна, сам по себе живет, благодаря своим качествам мутанта, настолько полной, насыщенной жизнью, что может обходиться без одобрения собратьев? Неужели он в конце концов достиг той ступени цивилизации, когда человек становится независимым и может пренебречь условностями общества?
Джо поднял глаза.
– Очень интересный труд, – заключил он. – А почему он не довел его до конца?
– Он умер, – ответил Грант.
Джо прищелкнул языком:
– Он ошибся в одном месте… – Найдя нужную страницу, он показал пальцем: – Вот тут. Вот откуда ошибка идет. Тут-то он и завяз.
– Но… но об ошибке не было речи, – промямлил Грант. – Просто он умер. Не успел дописать, умер.
Джо тщательно сложил рукопись и сунул в карман:
– Тем лучше. Он вам такого наковырял бы…
– Значит, вы можете завершить этот труд? Беретесь?..
Глаза Джо сказали Гранту, что продолжать нет смысла.
– Вы в самом деле думаете, – сухо, неторопливо произнес мутант, – что я поделюсь этим с вашей кичливой шатией?
Грант отрешенно пожал плечами:
– Значит, не поделитесь. Конечно, мне следовало предвидеть… Человек вроде вас…
– Эта штука мне самому пригодится, – сказал Джо.
Он медленно встал и ленивым взмахом ноги пропахал борозду в муравейнике, сшибая дымящиеся трубы и опрокидывая груженые тележки.
Грант с криком вскочил на ноги, его обуяла слепая ярость, она бросила его руку к пистолету.
– Не сметь! – приказал Джо.
Грант замер, держа пистолет дулом вниз.
– Остынь, крошка, – сказал Джо. – Я понимаю, что тебе не терпится убить меня, но я не могу тебе этого позволить. У меня есть еще