Получив проводников, я отправился по Вандамскому ущелью прямо через главный хребет гор в крепость Кубу, место сбора отряда. Тропинка круто поднималась наверх, и это в течение более половины дня. Подъём был так крут, что одна из моих вьючных лошадей пала; мы бы совсем не переехали, если бы погода нам не благоприятствовала. Потом тропинка идёт по самым крутым скалам, и так узка, что одна лошадь только может пройти, и то с трудом уворачиваясь от поминутно падающих сверху камней. Это не даёт времени опомниться, и [мы] все идём смело вперёд, потом только содрогнешься, когда опасность миновала. Затем проходили мы столь высокие хребты гор, что трава даже делалась редкою, а направо поднималась огромная снеговая гора Тфан (Тфандаг). В это время нашла дождевая туча так, что с одной стороны светило солнце, а с другой падал дождь; картина очаровательная. Немного подальше находится Шахдаг – самая большая возвышенность южного Кавказа, но её не было видно. С этих снеговых гор весьма часто падают огромные снежные завалы; так в одном месте мы переезжали под сводом снегового моста, образовавшегося через пробивающий снег ручей, и только поздно вечером успели прибыть в деревню Хналых, сделав в этот день 60 вёрст.
Эта деревня лежит очень высоко, и около неё не видно ни дерева ни куста, все скалы и тощая земля. Жители говорят особенным языком, вовсе отличным от всех соседей. Дома их из дикого камня без печей, как наши курные хаты, обыкновенно в два этажа; внизу живёт скотина, а наверху – хозяева. Меня приняли за доктора, потому приводили больных, большей частью таких, которым помочь невозможно. Под камнями в окрестностях Хналыха я нашёл Carabus prasinus Ménétrie, а около Тфан горы Tribax deplanatus Steven[24]. Из Хналыха дорога опять поднимается наверх, а потом спускается вниз по руслу ручья, текущего в Кубу. Кубинский край весьма плодороден и пшеница часто приносит 40 крат. Тут много леса, соли, табаку, шёлка, селитры, извести, много фруктов, дичи, скота, но климат [здесь] мало здоровый. В Кубе я уже отряд не застал, который находился [теперь] 150 верстами далее в Темир-Хан-Шуре, куда я и отправился. Дорога приближалась к Каспийскому морю, и надобно было переезжать вброд весьма быструю реку Самур. Течение было так стремительно, что голова кружилась, и проводники кричали, чтобы дать волю лошадям. [Нужно было] опустить поводья и не смотреть на воду, что я и сделал, и лошади нас благополучно перетащили на другой берег.
Берег Каспийского моря здесь плоский и землистый. Сильная жара растрескала почву, и в этих трещинах я с удовольствием находил Cossyphys tauricus Steven[25]. Ночью мы прибыли к крепости Дербент, где уже заперли большие ворота. Мы