наконец из дому. Уйти из их опостылевшей квартиры, от отцовских придирок, от его мелочных претензий, от хамства и бесконечных раздраженных криков. У Татьяны не было в маленькой квартире своего угла. Она спала в одной комнате с маленькой сестрой, отец рывком открывал в их комнату дверь и начинал визгливо и подолгу читать ей мораль. Он пытался не позволять ей встречаться с Виталием, орал про девок, которые "приносят в подоле". Это из-за него она, такая способная, пошла на вечерний, чтобы зарабатывать свои деньги, он же все чаще и чаще попрекал ее куском хлеба, что она "живет у него в доме и должна жить по его правилам". Как ей это надоело! Мама все видела, но сделать ничего не могла. Со свекровью у Тани не заладилось сразу: почему не убрала, не сварила, не вымыла, не погладила, не подумала… Все ее бесконечные "ты бы лучше то… ты бы лучше се…". Виталий всегда почему-то брал мамину сторону, а если и не брал, то просил "не обращать внимания и не делать из мухи слона… и вообще, мама – пожилой человек." В свои 23 года, Таня была довольно неопытной максималисткой. Со свекровью она жить не желала, Виталик стал ей противен, вернуться домой к собственным родителям и услышать отцовское "я тебе говорил", казалось невозможным. Поскольку Виталий папе не нравился, Таня в известной степени, вышла за него замуж "назло". У них и свадьбы-то никакой не было. Так посидели с друзьями, родителей не приглашали, да отец бы и не пришел. Рассказать о своем угнетенном состоянии Тане было некому. Смесь гордости с нежеланием признавать "поражение", неумение говорить о личном, решать моральные проблемы – вот что это было. В то утро, не спав всю ночь, она поддалась импульсу, о котором, неимоверно мучаясь от непереносимой боли в обожженном пищеводе, она сто раз пожалела, но сделать уже было ничего нельзя. К ней пустили мать, отца она видеть не захотела. Татьяна была в сознании, просила ее спасти, сделать хоть что-нибудь, потом она стала просить помочь ей умереть. И потом после очередного укола промедола, она плакала и повторяла, что не хочет умирать, а мать сидела рядом, видела ее мучения, но прочитав историю болезни, прекрасно понимала, что дочь безнадежна, что у нее началась агония. Она кричала почти до самого конца. На этом месте воображение Наташе всегда услужливо отказывало, последние эпизоды трагедии Наташа никогда не "смотрела".
Тогда она не представляла себе всю серьезность маминой болезни, а, ведь, мама могла запросто умереть, даже странно, что не умерла. Видимо просто не позволила себе обездолить свою младшую дочь. А если бы мама умерла, что бы с ней было? Наташа всегда задним числом ужасалась. Таню ей было неимоверно жалко, но сестра не занимала в ее жизни серьезного места, а от мамы она тогда зависела, это разные вещи.
Наташа уже не могла дождаться, когда же им можно будет возвратиться домой. Мужу на телефон позвонил русский риэлтор Саша, который всем и им в том числе, представлялся как Алекс и сказал, что клиенты ушли и больше уже сегодня вечером никто не придет. Леня спросил "ну, что?", но Алекс был как всегда уклончив: "Пока трудно
