Двадцать пять лет на Кавказе (1842–1867). А. Л. Зиссерман

выше. Мелкие же хищничества и особенно уводы одиночных людей в плен из Кахетии были явлениями обыкновенными, почти ежедневными. Горцы обратили это в прибыльное ремесло, получая за выкуп пленных значительные деньги и не иначе как звонкой серебряной монетой (в золоте они толку не знали). Кавказское начальство вынуждено было издать даже строжайшее запрещение выкупать пленных, что, однако, редко исполнялось, и выкупы продолжались до самого конца войны, часто и самими же начальствами, когда попадались лица, почему-либо пользовавшиеся особенным вниманием.

      У подножия крепости образовался большой форштадт, главное население коего составляли женатые солдаты расположенных здесь войск и армянские торговцы, построившие целые ряды лавок. Торговля была оживленная и привлекала постоянно толпы туземцев, исподволь совершенно освоившихся с русской властью, хотя ненависть и затаенная вражда к нам тогда ни для кого не были тайной. Сомневаюсь, чтоб и теперь, через тридцать лет после описываемого мною времени, чувства мусульманского населения вообще, а лезгин в особенности, во многом изменились, невзирая на уничтожение того очага, пламя коего поддерживало эту ненависть и рисовало даже надежду на совершенное изгнание гяуров. Я говорю о власти Шамиля и мюридизме.

      Придя к обеду, я был представлен супруге генерала, молодой, красивой даме; за столом был еще кажется один офицер; обед по своей обстановке и прочему вполне оправдал выражение генерала «на щи и кашу»: три обер-офицерских блюда, бутылка кахетинского вина и графин квасу, да денщик в форменном костюме в качестве прислуги. Разговор вертелся на погоде и обыкновенных предметах. После обеда генерал спросил, когда я намерен уезжать; я воспользовался этим случаем и попросил позволения совершить поездку не по почтовой дороге опять назад за Алазань, а по линии, чтобы познакомиться с местностью. Хотя подобная поездка была сопряжена с опасностью и разными затруднениями, требовала особых распоряжений насчет верховых лошадей, конвоя и т. п., однако просьба моя была весьма любезно принята, и генерал обещал, что к следующему утру мне будут доставлены все нужные «открытые листы». Затем я откланялся его превосходительству и возвратился к Д. И. Гродскому, с которым и провел весь вечер до поздней ночи в несмолкаемых разговорах о положении линии, о разных военных предположениях и действия, о предстоящей перемене начальства в Закаталах и слухах, что на место Шварца будет назначен Чиляев, командир Тифлисского полка, о котором я упоминал выше.

      Вспоминаю здесь, кстати, о дальнейшей судьбе генерала Шварца. До дела со взбунтовавшимся в 1844 году элисуйским султаном Шварц был малоизвестный генерал-майор, командир бригады линейных батальонов, с этого же происшествия в течение трех лет произведен в генерал-лейтенанты, получил несколько звезд, стал известностью не только на Кавказе, но и в высших сферах петербургского военного мира. Наконец, в 1848 году, вскоре после моей поездки в Закаталы, был