Я молчал, предчувствуя развитие.
– У нее, понимаешь ли, есть некий старинный шкаф, наследство от тетки. Из какого-то ценного черного дерева…
– Шкафы делают из красного, да будет известно уважаемому доценту, – с усмешкой перебил я. – А из черного негры вырезают грудастых голых женщин и продают их белым туристам.
При упоминании о голых женщинах Юлия вздрогнула и даже уронила ложку.
– Ну неважно, – брат миролюбиво блеснул стеклышками очков. – В общем, у нее рассохся шкаф, нужен мастер. Ты бы не взялся починить, а ?
Вообще-то ремонтом старой мебели я занимался частенько. Это давало некий приработок и, кроме того, лишний раз подчеркивало, что без моей земной профессии человечество не обойдется. Я вздохнул – брат расценил мое молчание как знак согласия.
– Инна хорошая женщина. Красивая, высокая. Всего двадцать пять лет, а диссер уже готов. Замужем не была…
– Хватит выездных характеристик, – перебил я. – Цвет глаз какой?
– Цвет глаз… – брат замялся, не сразу уловив издевку.
– Да. И номер лифчика тоже неплохо знать заранее.
От этих слов Юлия, вероятно, едва не умерла.
До брата наконец дошло и он взглянул на меня с укором:
– Юра, Юра… Взрослый человек, а хуже моих студентов, ей-богу ! Сколько лет тебе маяться? Мужчине пора семьей всерьез обзаводиться. А ты на танцы свои ходишь, ходишь – а производная равна нулю.
– Я туда не для того хожу, о чем ты думаешь, – резко ответил я. – Тебе. ученому мухомору, не понять, что такое бальные танцы!
Брат махнул рукой с устало-рассудительным видом.
Не сдавшись сразу, он еще некоторое время рекламировал свою Инну.
Потом Юлия, разделавшись с посудой, пошла в большую «общую» комнату и включила телевизор. Мы уселись в глубокие кресла, которые обычно служили местами папе с мамой, а брат удалился.
Он занимался своей наукой каждый божий день вне зависимости от времени года, магнитных бурь и телепрограмм.
* * *
Дом у нас отличался особенностями.
Папа с мамой были научными деятели, оба давно сделались профессорами, а маме скоро предстояло стать член-корреспондентом Академии наук. В свое время она первой защитила кандидатскую, потом вытянула за собой папу, затем то же повторилось с докторскими. Мама была неимоверно сильной личностью, и папа – которого она разогнала до отрыва от земли на запасе собственной тяги – всю жизнь неявно страдал от вечного по сравнению с ней второго места.
Специальности они выбрали разные: папа был биохимиком, мама физиком-теоретиком, поэтому всю жизнь до седых волос они провели в спорах, чья наука лучше – то есть нужнее и полезнее. И спор этот, возникший, наверное, еще в студенческие времена, они с полной серьезностью перенесли на сыновей.
То есть на нас с братом.
Братец оправдал надежды на сто сорок семь процентов. В жизненных интересах он точно следовал