Колебания. Анастасия Романовна Алейникова

в таком количестве; то, как они поместились туда, было их тайной, магическим секретом, – и они, зажав известную кнопку, глядели на Холмикова внимательно, сурово и предупреждающе, чтобы тот и не попытался даже проникнуть к ним, пока двери не смыкались обратно. И несмотря на все эти злоключения, Яна видела, что Холмиков остается по-прежнему учтивым, довольным собой и верным делу всей жизни – преподаванию на кафедре Теории литературы. Парадокс удивлял и радовал Яну, давая ей надежду и служа примером; она мечтала, что сумеет подобно Холмикову объединить в своей душе любовь к литературе и – открытость миру, собранность, веселость, желание хорошо выглядеть. Это удается немногим, казалось Яне после года, проведенного на филфаке, но это возможно.

      В тот вечер, думая о людях открытых и полных жизни, Яна в то же мгновение вновь вспомнила о Лизе. Однако она, задержавшаяся на крыльце дольше обычного, уже стала чувствовать усталость – от тысячи мыслей, от красоты, от прячущейся далеко-далеко в душе обиды. Повернувшись спиной к сияющему Главному зданию, Яна по узкой дорожке пошла в противоположную сторону – и смутное сожаление, что большая сияющая звезда остается позади, возникающее у Яны всегда, добавилось к остальным ее чувствам. Дорожка огибала Старый гуманитарный корпус справа и выходила к автомобильной дороге и тротуару, ведущему к метро.

      Поворачивая за угол корпуса, Яна, погруженная в причудливые мечты, с кем-то столкнулась. Вздрогнув от неожиданности и сдержав ругательство, всегда бывшее у нее наготове, она взглянула перед собой и увидела Лизу.

      Та стояла перед ней, смеясь. Одетая в светло-серую шубу, на которую сверху был небрежно накинут темно-красный шарф, в тонких колготках и высоких черных сапогах, с маленькой черной сумкой и блестящими из-под меховой шапки длинными резными сережками, она выглядела так, будто оказалась у Старого гуманитарного корпуса неожиданно для самой себя, из-за нелепой случайности. Яна вдруг вспомнила, как Лиза покупала эту шубу – зимой первого курса, узнав об открывшейся неподалеку от дома большой распродаже секонд-хенда… Ее небесно-голубые глаза, сильно подведенные черным, засветились радостью от неожиданной встречи и сверкнули как будто тайной; Яна знала этот взгляд. Всякий раз за ним следовала история, наполненная пикантными подробностями и то и дело прерываемая смехом. Каждая такая история была одинаково важной и одинаково удивительной, и из них сплошь состояла вся Лизина жизнь. Ее словно качало на волнах, которые то взмывали высоко в самые небеса, то шумно опадали, и Лиза летела вниз со всей бесконечной высоты волны. Если бы океан однажды успокоился и ни один ураган не заставил бы огромную массу воды вновь стремиться в небо, а затем обрушиваться вниз, то тоска, вызванная видом бескрайней блестящей глади, простирающейся до горизонта, с большой вероятностью убила бы Лизу прежде, чем она решилась бы на это сама.

      Те же самые синие волны, казалось, вздымались и опадали в Лизином взгляде в ту секунду, когда