– Хотя здесь дело даже и не в теофилах, – балуется писатель неологизмами. – Мне кажется, что разврат и всё с ним связанное, в общем – девиация, – говорит он, – не что иное, как просто обыденная потребность человека. Или, лучше, человечества.
– Н-да, и во всякое время эта тема будет самой востребованной и вызывающей наибольший интерес, – отвечаю я. – Собственно, на то инстинкт и основной.
– Хм, если уж говорить об извращениях, то всё, что не является репродуктивным спариванием, можно назвать извращением. А секс в презервативе и мужское онанирование так и вовсе массовое детоубийство, и нелогичное, антисоциальное и антидемографическое расходование биологического материала.
Мы здорово посмеялись над этой шуткой. Затем писатель продолжил:
– К тому же, разврат – это относительное понятие. Каждый по-своему определяет, что для него есть извращение. И, как правило, это определение зависит от степени закомплексованности какого-либо из людей и уровня развитости в них предрассудков и ханжества. В общем, оценка чьей-либо нравственности – это, в первую очередь, и единственно, наверное, должно быть определение степени образованности. Если человек ограничен и односторонен, то и нравственности взяться неоткуда. Некоторые и роман Набокова «Лолита» считают верхом распутства. И мне поэтому интересно: что́ те самые неженки сказали бы о романах Чака Паланика или Рю Мураками?
Я киваю, приговаривая «Да-да-да…», и улыбаюсь, довольный тем, что нахожусь в курсе того, о чём он рассуждает.
– Томас Манн как-то сказал, что французская литература – литература великая, русская же литература – святая. Однако ж если вчитаться в биографии некоторых русских писателей, то возникает чувство, что листаешь какую-то коллекцию сексуальных расстройств. Например, Ивана Тургенева жениться и потерять девственность заставила мать, которая, кстати сказать, присутствовала при этом, не оставляя сына с невестой наедине до тех пор, пока не убедилась в том, что невестка её уже больше не является девушкой. Но это плохой пример, потому что в то время на деревне многие родители так делали. В первую брачную ночь молодожёнов порой присутствовали целые делегации родственников-вуайеристов. Оттуда и пошла русская поговорка «держать свечку». Этим идиотам было интересно буквально всё. В своей мании к обычаям они только девушке промежность не осматривали, а вот простыни на наличие крови всё-таки проверяли. И чрезвычайно тщательно.
Отец Достоевского, – продолжает писатель, – дворянин, устраивал в своём доме целые кровавые оргии с участием деревенских девушек, многие из которых были несовершеннолетними. (Кстати, помер он от рук собственных же взбунтовавшихся крестьян.)
Хотя совершеннолетие – понятие опять же относительное. В разные времена на это смотрели по-разному. Когда-то и двенадцатилетние уже были жёнами и мужьями. Да и до сих пор это есть в традициях некоторых народностей.
Ну так вот.