– Я решила пойти прогуляться. Ненадолго, – говорит она.
– Прогуляться? Сейчас? Не глупи – сейчас самое пекло. Это невозможно.
– Но мне не хочется лежать.
– Ерунда. Тебе нужно отдохнуть. – Он целует ее волосы, тянет прядь, прилипшую к губам. – Почему ты вышла за меня, Клэр? – спрашивает он.
Этот вопрос она слышала сотни раз, и ей так не хочется отвечать на него. За ним кроется презрение к себе, превращающее вопрос в осуждение. Она знает, какого ответа он ждет, и торопливо произносит положенные слова, поскольку молчание здесь не поможет:
– Потому что полюбила тебя. Полюбила сразу.
Возможно, это лишь наполовину ложь. Она и правда влюбилась в него, он был старше, высокий, красивый, окруженный аурой печали. Ей так захотелось облегчить его боль, вызвать улыбку, вернуть ему радость жизни. Ее родители представили их друг другу во время дневного чаепития в саду их скромного дома в Кенте. Это был один из тех благословенных июньских дней, когда пчелы гудят в живых изгородях и вокруг порхают белые бабочки. Ее заранее предупредили о постигшем его горе, о несчастье с Эммой. Словно это единственное, что было достойно упоминания. Клэр увидела в нем человека, у которого за плечами долгая жизнь, богатый и глубокий опыт, человека, на которого можно положиться и которому можно довериться. Залогом этого был его возраст. Он показался ей добрым и грустным, и ей захотелось сделать его счастливым. Горе было доказательством его чувствительности, и она мечтала исцелить разбитое сердце. Бойд не отличался экспансивностью, но в ее семье не было принято открыто проявлять чувства, и Клэр очаровала его сдержанная печаль и нежность, с которой он смотрел на нее. Отец сказал Клэр, что Бойд хочет жениться вторично на молодой женщине, не знавшей горя и не израненной жизнью. Чистой душой и телом, чтобы начать жизнь заново.
Она не знала о существовании Пипа до того момента, как приняла предложение Бойда. Поскольку ей сказали, что Эмма умерла родами, Клэр решила, что не удалось спасти и ребенка. «Ты не обязана с ним возиться, если тебе самой не захочется, – сказал Бойд. – Я это пойму, у него есть няня». Мысль о том, что ей придется стать мачехой, настолько ошеломила Клэр, что она даже не расстроилась из-за того, что Бойд не посчитал нужным сказать ей об этом раньше. Она хотела отложить свадьбу, но газеты уже напечатали объявление о дате их бракосочетания, и первый раз в жизни Клэр почувствовала, что кидается в омут и несется куда-то очертя голову с закрытыми глазами. Но когда в Мерилебоне она впервые увидела Пипа за чаем в гостинице, все ее страхи рассеялись. Пятилетний мальчик молча сидел, устремив взгляд на свой пирог, от которого он отщипывал по малюсенькому кусочку. Клэр была уверена, что он сразу же возненавидит ее, но ничего подобного не произошло. Он выглядел таким испуганным и потерянным, что она, повинуясь инстинкту, дотянулась под столом до его руки; выражение его лица зеркально отражало ее собственные чувства. Ей просто была невыносима мысль, что этот ребенок может бояться ее или того, чем обернется