Олег смутно вспомнил, что не раз просыпался в пустой ванной, но не придавал этому значения. Он вообще прожил как в тумане несколько недель? Месяцев? Обычное слово всплыло в памяти без всяких усилий, заменив собой ненавистное после пробуждения троепутие. А может, лет?
Зеркала не было, на стене, под лампочкой, тусклой и изредка помаргивающей, зияли три отверстия с обломанными краями. Раньше на этих местах были крючки, на которых оно, видимо, висело. Горюнов огляделся. Обстановка смутно знакома. Во время своего бездумного существования под шестнадцатым номером (ах, какая смешная шутка от его тюремщиков) он не раз бывал здесь.
По утрам просыпался под звуки прославительного марша и бежал по холодному полу сюда, в ванную. Кафель неприятно холодил босые ступни. Брал на полочке пузырек с черной жидкостью, отмерял в плохо привинчивающийся колпачок положенные шестнадцать капель, залпом глотал эту жижу, от которой сознание становилось еще более размытым, и садился на бортик: ноги немели. Пузырек он еженедельно носил к врачу на поверку и наполнение. Это происходило по субботам. В остальные дни ему надлежало трудиться.
Олег понятия не имел, что это за квартира и как он первый раз попал в нее. Жил один, это помнил точно. Некоторые события давнего и недавнего прошлого были подернуты плотной пеленой, за которой виднелись лишь смутные контуры, обрывки. Лоскутное одеяло, полное прорех.
Как его разлучили с женой? Силился вспомнить и не мог. Она вышла за него, зная, как он, ведомый жаждой справедливости, любит ввязываться в безнадежные дела. Они познакомились, когда Олег лежал в больнице. Очередные бандиты, недовольные его активностью, нанесли ему несколько ударов ножом. А она приходила навестить отца после операции.
Она поддерживала его. Оберегала. Беременная ходила в суд, когда Олег боролся против застройки стадиона. Стойко переносила все его походы на мероприятия, с которых мог уже не вернуться. Все звонки с угрозами. Все обыски в квартире. А сейчас он даже не знает, где она.
Остатки геля неряшливо пузырились на полу и стенах ванной. Плохо прокрашенная, местами облупившаяся батарея, на которой сушилось его белье, нелепо изогнулась, казалось, от собственного жара. Он вспомнил кампанию по нагреву горячей воды в 2016 – жилищные конторы решили сэкономить довольно изящным способом: просто перестали доводить проточную воду до регламентированной температуры. Тогда восстановить справедливость оказалось довольно легко.
Непонятно лишь, почему до сих пор по трубам бежал кипяток. Трусы и майки из грубой ткани с неровными швами, сушащиеся на раскаленной батарее, всем видом подчеркивали убогость обстановки.
Олег попробовал восстановить в памяти события после приема капель. Посидев какое-то время, он обычно умывался под тонкой струйкой коричневатой воды, текущей из замызганного крана, брил бороду одноразовым станком, причем каждый из них надо было растягивать