– А просто не брать Юлю не вариант? – я не понимаю, зачем Вава вопрос этот задал. Как будто заведомо ответа не знал.
– Не, тогда без ночёвки, – Климка опустил глаза, – Или я не поеду.
Мы опять с Вавой переглянулись. Такую физиономию видел у него, когда он в лицее случайно получал «тройки» и «двойки».
Палатку выбрали хорошую – брезентовую, на четверых. Если искорка или уголёк от костра прилетит, ничего не сделается. Нам даже хотели горелку газовую походную в придачу к ней впарить – мол, можно внутри неё зажигать, ничего не бояться.
– Вы и будете с Юлей в палатке спать, – я опять не понимаю, зачем Вава это сказал.
А я решил взять с собой Яну Яновну. Она согласилась, хотя перспектива ночевать в палатке с тремя мужиками её не вдохновляла. «Можно, я в дом пойду? – спросила она, – Меня-то Юля не будет стесняться». Но вышло совсем не так.
Утром я не испытал того радостного ощущения, с каким у меня всегда ассоциировался путь на автобусе в сад – он показался мне чем-то обыденным, как если бы я ехал, например, к папе своему или к маме. Всё хорошо, и вместе с тем ничего особенного. Возможно, это было предчувствие.
В домике на берегу настроение моё несколько поднялось. Кленовые листья меланхолично покачивались от ветра на чистой зеркальной глади прозрачного озера. Осеннее солнце играло багряными красками на деревьях, озолоченных октябрём. Погода действительно радовала, привычный пейзаж вызвал в сердце отклик тёплой ностальгии по детству. Именно в этот момент я понял впервые: оно ушло насовсем.
Женщин отправили в дом сполоснуть посуду и шампуры, а сами стали обустраивать поляну для пикника. Сава взахлёб рассказывал об армии. Он служил под Питером в сухопутных пехотных войсках и остался очень доволен. Показал на плече цветастую татуировку, похвастался:
– Трофеи на память! – и извлёк из рюкзака небольшую газовую горелку со сбитой зелёной краской и пузатую фляжку.
– А мы палатку купили как раз, – ворчливо заметил я, – брезентовую, несгораемую.
– Чётко! – одобрил Сава, не замечая неудовольствия в моём голосе. Его одного только обрадовала перспектива ночевать на свежем воздухе, а не в доме.
Вернулись наши обе. Моя спокойная, Климкина, как всегда, надутая. Она положила шампуры и позвала: «Климушка, иди, поговорить надо». Я почувствовал неладное и вопросительно посмотрел на свою. Та только плечами пожала.
Когда расправились с шашлыком, Климка отвёл меня в дом.
– В общем, Юля сказала, что она едет в город, – сообщил он, – Ты ведь понимаешь, я не могу отправить её одну. Сможешь завтра прибрать здесь всё и закрыть дом?
– Чего?!
– Ну… ей домой нужно срочно, – лицо Климки краснело на глазах.
– Зачем?
Климка быстро-быстро закрутил в руках ключ от дома.
– Плохо себя чувствует, – выпалил он.
Не зря мне после их возвращения что-то не то почудилось.
– Слушай,