И вообще Вершинин давно существовал без каких бы то ни было желаний. Функционировал как биологический автомат: ел, спал, делал что-то по дому и ходил на работу. Ничего большего ему уже давно не хотелось. Вот только сегодняшняя случайная женщина с ногами цвета загорелой кожи встряхнула что-то на дне его души. Нечто давно улегшееся, но взметнувшееся высоко и замутившее все его мысли.
Опустевший автобус, скрипя, подъехал к территории.
На заводе было еще грязнее, чем в городе. Пока Вершинин добирался, уже начало понемногу темнеть. Здание заводоуправления, серо-грязное, с дождевыми потеками, высилось пустой громадой. Светилось лишь одно окно – на втором этаже, с угла.
Вершинин знал, что там приемная директора. Где днем на вращающемся кресле, между компьютерным столом и телефонным селектором, сидит секретарша. Настоящего ее имени никто не знал, но официально она звалась Анжеликой. Вполне подходяще для двадцатилетнего создания с ногами, растущими откуда-то сразу из-под грудей.
При воспоминании об Анжелике Вершинин болезненно поморщился. Она, пожалуй, единственной из всех могла сравниться с сегодняшней. Даже самые зимой она всегда сидела в мини-юбке, а лишь погода переваливала к весне, переставала надевать хоть что-нибудь под свою прозрачную кофточку.
Спит с нею директор или нет? – тоскливо и не в первый раз подумал он. – Наверняка. Вряд ли эта Анжелика вообще пригодна для чего-нибудь иного.
Но какого черта она сидит там в такой час? Ладно он – ночная смена по графику, дежурство у главного пульта аппаратной. Но ей-то, ногастой, зачем оставаться допоздна?
Впереди, шагая через грязь, растащенную ногами с затоптанных клумб, показалась кучка людей – возвращалась предыдущая смена. Вершинин издали заметил фигуру знакомого инженера. Ему не хотелось сейчас ни с кем общаться. Свернув за угол, он пошел кружным путем.
Мимо тянулись темные склады. Под ногами черно отблескивали лужи мазута и еще какой-то химической дряни. Потом он вышел к пруду.
Пруд этот – бетонный резервуар, опутанный трубопроводами – имел на заводе давнюю и неудачную, как сама Вершининская жизнь, историю.
Задуман он был для разведения карпов в подспорье заводской столовой: рассчитали, что вокруг достаточно теплых труб, чтоб открытая вода была пригодна для жизни круглый год. Но оказалось, что из этих трубопроводов постоянно капает всякая дрянь. Рыбы оказались удивительно живучими, зато поголовно – к немалому, разумеется, удовольствию работников – отравился аппарат заводоуправления, обедавший в малом зале для избранных, куда торжественно подали первых собственноручно выращенных порцию карпов.
К сожалению – опять-таки всех без исключения рабочих – никто из начальства не умер, но от рыбы