Короли океана. Густав Эмар

и я обязан смириться со столь почетным бременем. Я изменил бы своему долгу, к чему вы не хотели бы меня склонить, если бы отстранился и снял с себя ответственность, коей я облечен в нынешних столь серьезных обстоятельствах. Когда я был призван исполнить долг верховного судии во имя торжества закона, постыдно попранного жалким нечестивцем, недостойным ни малейшего снисхождения, то решил: чем ближе мне виновный, тем строже должен я его судить. И долгу своему я не изменю, что бы там ни было. Пусть я послужу вам примером, ведь большинству из вас однажды будет суждено командовать кораблями, и тогда вы вспомните, что честный человек ни за что на свете, сколь бы дорого его сердцу что-то ни было, не поступится ради этого своим долгом.

      И, обращаясь к лейтенанту, ждавшему его приказов, он сказал:

      – Введите обвиняемого, пусть он предстанет перед советом.

      Шепот восхищения, подобный электрическому заряду, раскатился по рядам присутствующих. Послышался чеканный шаг солдат морской пехоты; матросы расступились вправо и влево, освобождая широкий проход для арестанта, который под конвоем ступил за балюстраду и остановился напротив председателя совета. Солдаты встали в двух шагах позади него и замерли как вкопанные. Осанка у графа Ораса была вызывающей. Голова надменно вздернута, взгляд исполнен пренебрежения, на лице – насмешливая гримаса. Минуты две-три – целую вечность! – в «совещательной» стояла гробовая тишина.

      – Огласите отчет! – бесстрастно проговорил командир корабля.

      Корабельный писарь встал и медленно и монотонно зачитал отчет. Завершив наконец чтение, он отдал честь и сел на место.

      Граф Орас улыбался.

      – Господин герцог де Лa Toppe, – сказал командир, – действительно ли факты изложены в отчете точно?

      – Клянусь честью, все без исключения, – отвечал герцог, приветствуя совет.

      – Ваше слово, господа? – продолжал командир, обращаясь к другим свидетелям.

      – Клянемся честью! – единогласно подтвердили те.

      – Прекрасно. Соблаговолите занять свои места.

      Господин де Вильномбль все так же улыбался, обводя спокойным взглядом присутствующих.

      После короткой паузы командир корабля продолжал, обращаясь на сей раз к арестанту:

      – Вы слышали обвинение, выдвинутое против вас, сударь? Что вы имеете сказать в свою защиту?

      – Я имею сказать, дорогой дядюшка, – ответствовал граф, пренебрежительно пожав плечами, – что считаю эту комедию отвратительным фарсом.

      – Сударь, – строго отрезал командир, – у вас нет здесь родственников; вы предстали перед военным трибуналом, созванным по закону, чтобы рассмотреть факт вопиющего злодеяния. Предупреждаю в последний раз, отвечайте!

      Граф Орас смертельно побледнел и пошатнулся, едва не упав; ему вдруг все стало ясно – он понял, что пропал. Однако, призвав на помощь свою гордыню, он сделал над собой крайнее усилие, выпрямился, лихорадочно поднес ладонь