Аашуа что-то громко говорил, переходя с понятного для меня языка на неведомый. Затем он полностью распластался на песке и замер. Замер и я. Не предпринимая никаких действий, я просто стоял и ничего непонимающим взглядом смотрел на него. Я ничего не мог понять!
Огонь от горящей спички, упавшей на пирамидку, быстро подхватил ветви и через минуту они затрещали под его напором. Их треск не только вывел меня из акинезии, но и дал прозрение.
– Спички! Его испугали спички! – осенило меня. Спустя некоторое время, я объяснил ему их свойства, это успокоило его и вызвало на лице улыбку, перешедшую в смех.
Разобравшись в предназначении спичек, Аашуа от души посмеялся над своей дремучестью и проговорил:
– Для этого есть другой, пусть и долгий, но надёжный способ, а эти самовоспламеняющиеся палочки нам пригодятся для более важных дел.
(Для каких дел они могли пригодиться ему, я не стал выяснять, а просто подарил их ему, себе оставив всего две, как он выразился, самовоспламеняющиеся палочки).
Я согласился с ним, хотя и не понимал, в чём их исключительность. Хотя… в первые дни нашего знакомства я не понимал не только простых истин, но и самого Аашуа. Я не знал его планов в отношении меня, а тем более планов на будущее. Но самое главное, я не мог даже предположить, с каким великим человеком свела меня судьба! Аашуа обладал не только гибким умом и даром провидца, он владел ёмким словом и был прекрасным рассказчиком. Он был Человеком с большой буквы!
Его манипуляции руками в реке оказались для меня не менее загадочными, чем для него спички, но если он с предназначением спичек разобрался быстро, что говорило о его незаурядном уме, то с моей логикой дело обстояло намного хуже. Аашуа сказал, что так он ловил рыбу, но такой ответ ничего не объяснял. «Как можно выловить более двух десятков килограммовых рыб без орудий лова?» – думал я. Об этом я его и спросил. Он стал разъяснять, но, как сказал выше, видимо, с логикой я был не в ладах. Чтобы не показать свой тяжёлый ум, я, поддакивая, покачивал головой, лицом выражал сосредоточенность мысли, даже что-то уточнял и подсказывал, хотя ничего не понимал из его объяснений. Из его слов запомнилось лишь то, что своей мыслью он делал воду непригодной для жизни определённого вида рыб, поэтому они сами выбрасывались на берег.
Итак, с логикой у меня было туго, но вот в кулинарии я преуспел. Обмазанная глиной и запечённая в углях рыба была необычайно вкусна.
Насытившись, мы предались отдыху, в течение которого Аашуа кратко поведал о своей жизни. Естественно, воспоминания Аашуа я воспроизвожу не дословно, более не оттого, что в них много забытых временем слов, а потому что моя