– Они, кажется, не дали вам досказать… – возобновил разговор Горский.
– О, про Квантун я могу говорить долго! – в глазах Унгебауэра сверкнули искорки. – Это, знаете ли, моя любовь.
– Несмотря на его климат?
– Климат – пустое! Надел шинель, и дело сделано! Там иной жизненный уклад, иная философия, там всё иное…
– Стало быть, вам наскучило в России?
– Там тоже Россия! Не забывайте! – ревностно воскликнул Демьян Константинович.
– Да, конечно. Просто мне с трудом верится, что за несколько лет из китайской провинции возможно сделать русскую губернию.
– Вы сможете в этом убедиться лично!
Поезд набрал ход, вагон затрясло.
– Отчего вы не снимете кортик? – поинтересовался Антон Федорович.
– Знаете… офицер флота всегда должен носить кортик. При парадной форме – палаш. Без кортика дозволяется быть только на корабле. И то за исключением вахтенного.
Горский почтительно кивнул.
– Тут дело даже в какой-то традиции… Моряки люди очень суеверные. Офицеры всегда сходят с корабля и заходят именно при кортике. Вот и я поехал в отпуск с кортиком, оставив дома палаш.
– Как интересно. Вот гляжу я на вас, Демьян Константинович, и спрашиваю себя: отчего я не служу во флоте?
Унгебауэр искренно улыбнулся, польщенный комплиментом.
– Что-то я проголодался! – заявил он. – Антон Федорович, не составите мне компанию в ресторане?
– С удовольствием. У самого живот урчит.
Миновав пустой, но очень уютный и роскошный салон с сафьяновыми диванами и креслам, ломберными столами с сукном для карточных игр и столиками с шахматами, с библиотечным шкафом и газетницами, часами и барометром, попутчики оказались в невзрачном вагоне-ресторане, напоминавшем дешевую столовую на уездной станции. Мещанская мебель, прочные, но убогие стулья, белые казенные скатерти, пыльные шторы. Определенное оживление вносило стоявшее в углу пианино, но без тапёра и оно выглядело сиротливым и забытым. За дальним столом возле большого прямоугольного зеркала (еще одно убожество) сидело трое мужчин, все в дорогих тройках. Обсуждали коммерческие дела, пили вино. Расположившись по другую сторону, Горский с Унгебауэром принялись изучать меню. К ним тотчас подбежал официант в белом переднике, разложил куверты.
– Что посоветуете, любезный? – спросил у служащего лейтенант.
– Ростбифы очень сегодня хороши-с.
– Две штуки! Щи есть?
– Есть. Изволите?
– Непременно и обязательно! К ростбифам, пожалуйста, французскую булку. К щам – ржаной.
Официант кивнул, быстро записывая карандашом.
– Теперь… штоф водки.
– Я не пью, – заранее предупредил Горский.
– Жаль, – вздохнул Унгебауэр. – Тогда графинчик.
– Не много ли? – усомнился коллежский секретарь.
– В