По уходе Феодосии мать Евникия задумалась. Она хоть и говорила в известном тоне с Феодосией, доносившей ей о всякой мелочи, служившей ей шпионом в монастыре, но настроение великой старицы ее интересовало немало. Она обдумывала положение дела и размышляла о том, нельзя ли с выгодой воспользоваться таким положением. Размышления эти были прерваны.
– Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, – послышался мужской голос за дверью.
– Аминь! – отвечала Евникия, вскидывая глаза на дверь.
В келью вошел Михаил Салтыков. Евникия ласково взглянула на него. Это был ее любимый сын.
– Здравствуй, Михайло! – приветствовала она сына.
Боярин поклонился и подошел к руке матери.
– Что зачастил? Прежде тебя, бывало, калачом к себе не заманишь, а теперь через день стал ходить, – спрашивала, улыбаясь, Евникия.
– Время свободное: к царю еще не так скоро нужно идти, дома что-то не сидится, а окромя вас куда же мне деваться?
– К брату бы пошел, а то что тебе со мной, старухой, тут делать?
– Брата я вчера видел, – отвечал Салтыков.
– Ох, плут ты, Михайло, плут, – проговорила Евникия, ласково грозя сыну пальцем. – Вижу, недаром зачастил, что-нибудь да нужно.
Боярин смутился.
– Ну вот, неправду я говорю, что ль? Чего покраснел да глазами по сторонам забегал? Лучше уж кайся! С Марфой, что ль, поговорить мне придется, а?
Салтыков из одной руки переложил шапку в другую; он чувствовал себя неловко, был смущен.
– Нет, матушка, не то, – проговорил он наконец решительно, вскидывая на мать глазами, – не нужно мне ничего от царя. Хочу я попросить у тебя милости.
– Милости? У меня?! – не без удивления спросила Евникия.
– Да, милости, благословения на важное для меня дело.
– Что ты морочишь меня? На что тебе мое благословение?
– Мне тридцатый год, – начал Салтыков. Евникия впилась глазами в сына – она как будто боялась проронить слова из его речи. – Мне тридцатый год, а что за жизнь веду, не с кем словом перемолвиться, душу отвести. Брат? Да что ж брат! Он не жена, а бобылем куда наскучило жить.
Евникия поняла, к чему ведется речь.
– Что ж, женись, невесту только найди по себе.
Последние слова холодом обдали Салтыкова.
– Я нашел…
– Уж и найти успел? – недоверчиво проговорила Евникия.
– Нашел, матушка, на свою, знать, пагубу; не дает она мне покоя ни днем ни ночью; примусь ли за дело какое, думаю ли что, спать ли лягу, все она в очах… Извелся я через нее совсем.
Евникия взглянула на сына и действительно нашла в нем немалую перемену. Он говорил правду, что извелся. Ей стало жаль его.
– С чего ж она полюбилась тебе так?
– Хороша она, матушка, так хороша, что и не расскажешь.
– Кто же такая будет эта красавица писаная?
– Дворянка Хлопова… Марья, небогата, правда, да на что мне богатство, когда я от своего не знаю куда деваться? Была