– Смотрите, чтоб только жалоб не было. Как говорится, каждый полотенец должон… должен быть на своём месте. За жалобы головы поснимаю. И кажу, шо так и було. Ха-ха-ха!
– Ол-лай! Это мы понимаем, – сказал Солтан.
– Да-а, – протянул Лашук, мечтательно улыбаясь и суживая пьяненькие глазки, которые обволакивались слезливой радостью и вожделением. – Я так и решил про себя: не иначе как студентки. Такие молоденькие розовые поросятки. Есть хороши, право слово. Тут мне одна попалась на глаза, когда мы шли по коридору. Не заметил, Андрюша, друг ситный? Ух, хороша! Высокая, стройная, куда там. Как адми… лартейская игла. Фигуристая – жуть! Будто у ней в брюках сзади две спелые дыни «колхозница» запханы. Так бы и ущипнул её за попку. Ха-ха-ха!
– А что, Натан Борисович, – спросил внезапно Шувалов, – можно будет у вас лыжи достать? – Видно было, что он долго готовил этот вопрос.
Ответа не последовало. Погасла лампочка, в банкетный зал заполз тихой сапой сумрак. Потянуло холодом. В дверном проёме возник, будто призрак, Лёха Липатов, моторист из застывшей МГРЭС. Он был одет в промасленную телогрейку, ватные штаны, валенки и шапку-кубанку, надвинутую на уши. Чуб, опалённый инеем, торчал наружу. Лёха, обтирая руки ветошью, произнёс хриплым злым голосом:
– Покуда вы тута панствуете, у меня старый дизель сдох.
– Как это сдох? – не понял Левич.
– Вы что, Натан Борисыч, не знаете, как дохнут старые дизеля? Шайба полетела к чёртовой матери,
– Какая ещё шайба! Ты пьян? Окстись!
– Хрен её знает, какая! Не заводится, хоть тресни.
Возникла пауза, как в последней сцене «Ревизора» Гоголя.
– Я так и знал, – тихо прошептал Левич, швырнув с ожесточением на стол вилку, как будто она одна была во всём виновата. – Одна беда не ходит.
Солтан побледнел и перестал улыбаться. Лашук неожиданно протрезвел и молчал, словно делал нелёгкое дело. Это он умел. Вид у него был сосредоточенный и вместе с тем отрешённый. Стало слышно, как далеко, в альплагере «Красная Звезда», затарахтел движок. Шувалов в растерянности разогнул в кармане скрепку и не придумал, что сказать. А что тут скажешь? Авария. И этим всё сказано.
IV
Строго говоря, на Домбайской поляне два альпинистских лагеря. Есть ещё один (где метеостанция), о котором упоминалось в прологе-прелюдии к этой незамысловатой повести, но до него ещё семь вёрст киселя хлебать. Тогда, спрашивается, какое отношение он имеет к Домбайской поляне? А такое, что в горах всё кажется рядом, а на самом деле далеко. К примеру, перевал Софруджу, куда я ходил вместе с замечательным альпинистом Юрой Губановым (погибшим потом в лавине). Вроде вот он, рукой подать. Ан нет, пришлось ночевать в палатке на Медвежьей поляне посреди горы и всю долгую холодную ночь ощупывать рёбрами острые камни.
Итак, два. Один летний, с домиками без отопления и стационарными палатками –